После кампании по изъятию церковных ценностей 1922–1923 гг., нанесшей один их первых ощутимых ударов по церковной жизни Москвы, жизнь эта продолжалась. В этом выпуске подкаста перед слушателем проходит вереница лиц пастырей «нового направления», как называет их монахиня Игнатия (тайная монахиня, крупный ученый-фтизиатр и духовный писатель). Здесь и неназванный по имени священник из Замоскворечья, и священноисповедник Роман Медведь, основатель одного из первых московских Братств – проповедников и защитников Православия, здесь и известный на всю Москву пастырь и духовник отец Алексий Мечев. Особо запомнились москвичам в краткие годы его патриаршества служения в различных столичных храмах патриарха Тихона. О них, а затем и о похоронах патриарха рассказывает монахиня Игнатия.

«В первые годы после революции в церкви почувствовалась большая свобода», – говорит монахиня Игнатия. Эти парадоксальные слова свидетельствуют об особой атмосфере начала 1920-х годов. Первые гонения сплотили прихожан и пастырей и подтолкнули их к поиску новых форм церковной жизни. Юная Валентина Пузик, школьница, а потом студентка (а в будущем – тайная монахиня, крупный ученый-фтизиатр и духовный писатель) была тогда прихожанкой храма Петра и Павла на Новой Басманной, где служил отец Петр Поспелов. В этом выпуске подкаста она рассказывает о начале своей сознательной церковной жизни и о приходской жизни Москвы этих лет.

В своем интервью настоятельница женского Зачатьевского монастыря в Москве игумения Иулиания (Каледа) рассказывает о своем детстве. В центре ее повествования – тайное священническое служение ее отца – священника Глеба Каледы, который, будучи крупным ученым геологом, в 1972 г. тайно был рукоположен во священники и в течение 18 лет каждое воскресенье в своей квартире на окраине Москвы совершал литургию.

Киевлянин Никита пришел в Киево-Печерскую лавру совсем юным и со свойственным возрасту максимализмом, приняв монашеский постриг, тут же решил уйти в затвор, хотя игумен предупреждал, что это опасно и одного юношеского энтузиазма для такого аскетического подвига мало.

Киевлянин Никита пришел в Киево-Печерскую лавру совсем юным и со свойственным возрасту максимализмом, приняв монашеский постриг, тут же решил уйти в затвор, хотя игумен предупреждал, что это опасно и одного юношеского энтузиазма для такого аскетического подвига мало.

Киевлянин Никита пришел в Киево-Печерскую лавру совсем юным и со свойственным возрасту максимализмом, приняв монашеский постриг, тут же решил уйти в затвор, хотя игумен предупреждал, что это опасно и одного юношеского энтузиазма для такого аскетического подвига мало.