ТРУДОМ ИЛИ СВЯТЫНЯМИ?

«Реакционное монашество» — таким его видела всегда атеистическая советская пропаганда. Человек, решивший посвятить Богу всю свою жизнь, и не мог вызывать иного мнения в стране, настроенной на строительство рая на земле. Поэтому в адрес немногих вновь открывающихся в 1940-е годы на территории СССР обителей раздавалось два противоречивых обвинения. Первым было тунеядство (нетрудовые доходы от содержания святых мощей и чудотворных икон, к которым в большом количестве стекались богомольцы). Вторым — «феодальные» монастырские традиции: стремление укрепить хозяйство, хоть и похвальное для советского труженика, вызывало ревнивую зависть. В Госархиве Российской Федерации сохранились документы, описывающие жизнь обителей. В них просматривается едва завуалированная неприязнь как к приземленным заботам монашествующих о хлебе насущном, так и к «фанатизму» верующих, которым начали возвращать святыни.

Вслед за святыми останками

Период 1943–1948 годов стал недолгой «оттепелью» в отношениях Русской Православной Церкви и атеистического советского государства. Именно тогда верующим были возвращены некоторые святыни, конфискованные в 1918–1920 годах. И если конфискация проходила громко, с «разоблачительными» интонациями, показательным вскрытием святых останков, то при передаче мощей власти стремились всеми силами избежать огласки и притока паломников. Правда, удавалось это не всегда.

«26 июня 1946 года, — читаем в обзорном отчете уполномоченных по делам Русской Церкви при Совете министров СССР, — в день перевоза возвращенных Вильнюсских мощей на территорию Свято-Духова монастыря собралось большое количество верующих во главе с архиепископом Корнилием и городским духовенством (мощи с аэродрома в монастырь были доставлены машиной), после чего была проведена торжественная служба. В своих проповедях Корнилий и духовенство выразили глубокую признательность советскому правительству за то, что оно пошло навстречу их желаниям. Отмечены факты, когда верующие приезжают на поклонение мощам из дальних районов Литовской республики и даже Белоруссии. В связи с этим увеличились монастырские доходы, которые облегчили материальное положение епархии» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 119. Л. 84–91).

Держать под контролем — это было ключевой установкой новой государственной политики в отношении Церкви в 1940-х годах. За это время по многочисленным обращениям верующих, настойчивыми усилиями Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского) Церковь успела исходатайствовать у властей мощи всего 10 русских святых. Первыми ласточками в 1946 году стали мощи преподобного Сергия Радонежского, святителей Тихона Задонского и Феодосия Черниговского, а также мучеников Виленских Антония, Иоанна и Евстафия. В следующие два года — святителей Иоанна Тобольско-
го и Алексия Московского , благоверной княгини Анны Кашинской и младенца-мученика Гавриила Белостокского. Всего в антирелигиозных и краеведческих музеях страны хранились останки 132 угодников Божиих.

Из отчета по Черниговской области узнаем:

«В Троицкой монастырь в храм водворены привезенные из Ленинграда мощи Феодосия. В церковной жизни епархии привоз мощей вздыбил все религиозные общины. Посыпались заявления об открытии новых религиозных общин. Религиозные общины, у которых изъяты здания церковные и клубные, также вновь возбуждают ходатайство о возвращении им отобранных помещений. Священнослужители привоз мощей использовали в своих интересах. Мощи явились большим козырем в руках духовенства — способствуют еще большему внедрению религиозности среди населения. Награждение священнослужителей медалью «За доблестный труд» также вдохновляет духовенство, и оно начинает еще более активизироваться» (там же).

Казалось бы, какая ничтожная часть — мощи 10 святых из 132! Однако она, как евангельская «соль земли», изменила всю религиозную ситуацию, дала мощную подпитку изголодавшемуся по вере населению. Слова Тертуллиана о том, что «кровь мучников — семя Церкви», сохранили свою актуальность и через 19 столетий. Святые мощи — неотъемлемый атрибут антиминса, на котором совершается Божественная литургия, они же — краеугольный камень веры во все времена. Вот почему и не могла приобрести массовости анонсированная советской властью акция по передаче мощей Церкви.

О том, как тщательно следили за производимым ею эффектом, свидетельствуют отчеты местных уполномоченных:

«В день 22 IX-46 г. — 50-летия открытия мощей Феодосия — я, — докладывает уполномоченный Репа, — был на торжественной службе в Троицком храме. Служба проходила при большом стечении народа, правда, духовенство рассчитывало на еще больший приход людей… Что касается богомольцев, то можно сказать, что в основном было крестьянство из села, городского населения было не так уж много. К мощам начинается паломничество из сел пока ближайших, но единичные случаи и из далеких. Массовости паломничество еще не приобрело. В общем, местное духовенство и епископ Борис ждали большего эффекта» (там же).

Таким образом, о сверхдоходах от присутствия святых мощей монастырям — их счастливым обладателям говорить не приходится.

Разбогатеть на овощах и корнеплодах

А что до избытков перепроизводства в монастырских хозяйствах? Указом правительства от 1943 года предписывалось наделять монашеские общины землей и помещениями. Поэтому жизнь немногих «советских» монастырей оживилась. Послушание, то есть труд по послушанию, по святоотеческой поговорке, как известно, «паче поста и молитвы». Из отчетов, например, по украинским обителям следует, что постановлениями облисполкомов на одного монашествующего земли выделялось щедро — полторы сотки (0,15 га).

Итак, монашествующие активно включились в процесс социалистического труда. Уполномоченный Совета по делам Церкви по Гродненской области Белорусской ССР товарищ Макаренко сообщает:

«До 1946 года Гродненский женский монастырь жил за счет кустарного рукоделия и пользовался небольшим огородом в несколько сотых земли. В этом году весной по заявлению епископа Варсонофия Гродненский городской совет отвел монастырю из бывшей монастырской земли (подчеркивание автора – Ред.) в черте города три гектара хорошей огородной земли. С этих трех гектаров монастырь собрал богатый урожай картофеля, капусты, огурцов, помидор, столовой и сахарной свеклы, луку и проч… Из собранного урожая овощей и корнеплодов они не только обеспечили себя на год, но и продали большие излишки на расходы монастыря» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 118. Л. 95-100).

Что же, стало ли это похвальным фактом трудового энтузиазма на благо продовольственного благополучия в стране, переживавшей, как известно, в 1946 году, самый настоящий голод? Даже намека на это в изложении товарища Макаренко не чувствуется. Напротив, он переходит к компрометирующим данным в адрес монашествующих:

«В беседе с бывшим священником монастыря Балабушевичем, который несколько месяцев тому назад был арестован органами НКВД, а сейчас освобожден из-под ареста, рассказал мне, что обитатели женского монастыря занимаются запрещенными методами лечения: шептали на воду, приготовлением какой-то лекарственной мази, собиранием лекарственных трав и приготовлением примитивными способами лекарств, и все это делается очень скрыто. Кроме того, в монастыре во время некоторых праздников продолжают молиться за царей, как Александра I, II, III, а 17 июля служили панихиду о Николае II… В прошлом году и теперь 9 мая в день победы над фашистской Германией… в монастыре молебен не состоялся, в то время когда во всех церквах проводились молебны, и священники выступали с патриотическими речами. Со слов священника Балабушевича, в монастыре имеются запасы воска и парафина, из которых делают свечи и снабжают ими все приходы и собор. В отчете за второй квартал этого года я писал, что монашествующие занимаются рукоделием, прядут, вяжут, шьют, делают митры, шьют другие облачения для духовенства. При монастыре также имеется живописец, и все это вместе взятое женскому монастырю дает большой доход. В сказанное священником Балабушевичем по вопросу женского монастыря я не могу принять за чистую монету, поскольку этих фактов я не успел проверить, однако считаю, что доля правды определенно есть» (там же), — заключает уполномоченный.

Итак, как только монашки сами наладили хозяйство, кое-как приспособились решать свои бытовые (они есть даже у людей, посвятивших себя Богу) потребности, на них сразу пишут докладную и готовят соответствующую инспекцию. Вряд ли в таких обстоятельствах монастырское процветание было возможно. Инструкции явно расходились с делом. Забота о нуждах монашествующих, во исполнение правительственной директивы, оставалась показной.

Так, исполняющая обязанности игумении Спасо-Ефросиневского женского монастыря в Полоцке (Белорусская ССР) монахиня Новикова в 1946 году ходатайствовала о передаче для нужд насельниц здания, занятого Облмилицией. И местный уполномоченный подключился к решению этого вопроса. Вот каким оказалось решение:

«Исполкомом Облсовета и Обкомом КП(б)б было вынесено постановление  — Облмилицию из указанного дома выселить и ввиду того, что г. Полоцк во время военных действий разрушен немецко-фашистскими оккупантами на 95% и в городе ощущается острая нужда в жилплощади и в помещениях для размещения госучреждений и учебных заведений, предоставить указанный дом под педучилище… в передаче дома монашеству отказано, учитывая, что занимаемый дом монахинями вполне обеспечивает их квартирные условия.

Всего монахинь 48 человек, все они преклонного возраста, размещаются в одном двухэтажном каменном здании, специально приспособленном для монашества. <…> Монахини занимаются хозяйством: посажены огородные культуры, которые обрабатывают своим личным трудом. Лошадей, коров, сельхозинвентаря не имеют.

В беседе с игуменией я спросил — достаточно ли для них земельных угодий. Она ответила, что вполне достаточно для них этого участка, который им предоставил Горсовет. Просила оказать помощь — освободить дом, который занят временно под размещение Облмилиции» (там же).

Сказку про белого бычка напоминает: и снова монашествующие будут писать ходатайства о возвращении церковного здания, занятого уже другой светской организацией, и снова получат отказ.

Чтение беспристрастных архивных документов проливает свет не только на исторические факты, но и на их подоплеку.

Текст: Надежда Барулина