ПУТИ ИЗГНАННИКОВ
О таком разном выборе церковнослужителей, оказавшихся после войны за рубежом
После Великой Отечественной войны, закончившейся триумфальной победой Советской армии, отношение мирового сообщества к Советскому Союзу немало изменилось. Для православных священнослужителей, волею судьбы или в результате осознанного выбора оказавшихся в эмиграции, встал вопрос о возможности возвращения на Родину. В короткий период «оттепели» в отношениях СССР и Церкви правительство не возражало против этого, вернее сказать – открыто этому не препятствовало. Русскую Церковь в эти годы возглавлял Патриарх Алексий (Симанский). Высокообразованный, к тому же благородного происхождения (потомок Рюриковичей и Палеологов), он пользовался мировым авторитетом, что тоже не могло оставить равнодушными многих эмигрантов.
В рассекреченной переписке Совета по делам РПЦ при Совмине СССР (далее – Совет) с Правительством, ставшей общедоступной в рамках нашего архивного проекта, не раз встречаются упоминания о людях Церкви, каждый из которых сделал свой трудный выбор. Истории двух из них показательны для того времени.
Нина (Косаковская): игумения странствующей обители
В письме от 7 мая 1949 года в Совмин СССР и ЦК ВКП(б) председатель Совета Георгий Карпов сообщает:
«Происки американцев в Югославии не ограничиваются только Сербской православной церковью. Так, игуменья б. Леснинского монастыря Нина (Коссовская) и еще 32 монахини, проживающие в г. Белграде по улице воеводы Миленко № 39, принявшие советское гражданство, подвергающиеся периодическим притеснениям со стороны югославских властей, – получают настойчивые предложения от эмигрантского русского духовенства из США о переезде туда на постоянное жительство. Им обещают беспрепятственное получение виз, оплату проезда, содержание и прочие льготы. На все эти предложения игуменья ответила решительным отказом, заявляя о своем твердом намерении вернуться со своими монахинями в Советский Союз. В свое время этим монахиням Московской патриархией было обещано всестороннее содействие, и в настоящее время наступило время реализации обещаний. Этот вопрос Совет проверяет через МИД» («Сов. секретная и секретная переписка с правительством СССР и ЦК ВКП(б). Апрель–июнь 1949 г». ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 452. Л. 133).
Так что же это за монастырь и как он оказался в Югославии? Леснинский монастырь начал свое существование как православная женская община в селе Лесна на границе России с Австро-Венгрией, в 1885 году. Это произошло через 10 лет после того, как местным православным была возвращена чудотворная икона Божией Матери, найденная леснинскими крестьянами 14 сентября 1683 года в лесу и отнятая у православных католическим духовенством. Основательницей общины была графиня Евгения Борисовна Ефимовская, будущая игумения Екатерина, получившая на это благословение преподобного Амвросия Оптинского и святого праведного Иоанна Кронштадтского.
В 1889 году община была преобразована в монастырь, в котором кипела духовная и хозяйственная жизнь. Украшенная новыми храмами обитель процветала и прославилась своей благотворительностью. В 1915 году в монастыре было 500 сестер и 700 детей.
Нина (Косаковская), игумения, вторая настоятельница Леснинского монастыря, в миру Наталия Григорьевна Косаковская, родилась в 1874 году в семье председателя Виленского окружного суда. Поступила в монастырь в 1899 году, против воли отца, перед этим поставив на ноги после смерти матери братьев и сестер. Пережив несколько тяжелых операций из-за хронического туберкулеза спинного мозга, матушка Нина с трудом передвигалась, но при этом обладала неисчерпаемой энергией и работоспособностью. Однако, по словам современником, болезнь не лучшим образом сказалась на ее характере.
В 1907 году инокиня Нина была определена Синодом в сан игумении, назначена настоятельницей Леснинского монастыря.
Когда на православных с приходом большевиков начались гонения, леснинские сестры пошли по пути странничества, покинув сначала Холмщину, потом и Россию. Первая мировая война заставила их переехать в Санкт-Петербург, где одни нашли приют в Новодевичьем Воскресенском монастыре, а другие в Свято-Иоанновском. Некоторые основались в Понетаевском монастыре Нижегородской губернии. Из Петербурга в 1917 году сестры переехали в Бессарабию, а оттуда в 1920 году – в Сербию, где разместились в древнем монастыре Хопово, ставшем духовной опорой для русских эмигрантов. Во время Второй мировой войны сестры эвакуировались в Белград. В 1945 году монастырь с игуменией Ниной во главе был принят в Московский Патриархат делегацией Московской Патриархии во главе с епископом Кировоградским Сергием (Лариным).
Восстановленные в советском гражданстве, сестры, сделавшие свой выбор, несколько лет ждали возвращения в Советский Союз, о чем было подано соответствующее ходатайство гражданским властям. По мысли Патриарха Алексия (Симанского) предполагалось поселить их в Новодевичьем монастыре, о чем сохранились соответствующие бумаги. Однако в столице СССР решение вопроса затягивалось.
В ноябре 1949 года священник Иоанн Сокаль в письме к одному из иерархов (видимо, к епископу Сергию) сообщал:
«Хоповско-Леснинский монастырь каждый месяц хотят выслать из Белграда, но посольство, слава Богу, отстаивает, ссылаясь на то, что они ждут переезда на Родину.
Американцы, узнавши об их тяжелом положении, уже дважды предлагали перевезти их на казенный счет в Америку, обещая им все выгоды и удобства. Об этом пишут им епископы Никон и Серафим, но матушка-игуменья Нина ответила, что она принадлежит Московской юрисдикции и поэтому не может быть никакого разговора о переезде к отколовшимся от Матери-Церкви… В случае ее смерти сестры вряд ли выдержат долго такую тяжесть жизни. Уже 7 лет они живут как бы на вокзале, не уверенные, что с ними будет завтра… Думаю, что больше года они такого испытания больше не выдержат» (По материалам православной энциклопедии «Древо»).
В том же 1949 году игумения Нина скончалась. Похоронена в Белграде. На ее место заступила монахиня Феодора (Львова), под началом которой леснинская община в 1950 году эмигрировала во Францию. Увы! «Реализации обещаний» советского правительства игумения Нина не дождалась, не довелось ей закончить путь земной, упокоившись в родной земле.
Иоанн Шанхайский: от убеждений не отказался
Если об игумении «странствующей обители» председатель Совета Карпов пишет с сочувствием и даже некоторой симпатией, то совсем иной тон имеют его доклады, касающиеся другого выдающегося церковного деятеля Русского зарубежья – будущего святителя Иоанна (Максимовича), архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского.
В письме от 6 июня 1949 года в Совмин СССР на имя Климента Ворошилова Георгий Григорий сообщает:
«…В Китае (Бейпин) имеется Духовная миссия патриаршей церкви, возглавляемая архиепископом Виктором.
Миссия, начиная с 1945 года, вела борьбу с «раскольниками», во главе которых стоял злейший враг патриаршей церкви и Советского Союза эмигрант епископ Иоанн (Максимович).
Иоанн, поддерживаемый реакционным гоминдановским правительством, а также русской реакционной эмиграцией, и субсидируемый американцами, стремился захватить в свои руки все церковное имущество Русской Православной церкви, а также имущество Русской Духовной миссии, и самую миссию выжить из Китая. Для этого предпринимались всевозможные провокационные шаги против главы Русской Духовной миссии архиепископа Виктора и духовенства, признавшего Московского патриарха, вплоть до ареста архиепископа Виктора, который был освобожден только по требованию советского генконсула.
Епископу Иоанну удалось с помощью Китайской полиции захватить большое количество церковного имущества, а также некоторые храмы в Бейпине, Шанхае, Тяньцзине и других городах.
Вследствие успешного наступления частей китайской народно-революционной армии и занятия городов – Бейпина, Шанхая и др., раскольническое духовенство, во главе со своим епископом Иоанном, взятое под опеку американцами, бежало на остров Формоза, побросав храмы, но захватив с собой более ценное церковное имущество…
В связи с изменившейся в Китае обстановкой патриарх Алексий обратился 1 июня с.г. в Совет с просьбой разрешить командируемым в Харбин епископу Нестору (Сидорук) и священнику Козловскому А.Н. по окончании дел в Харбине посетить Бейпин и Шанхай для обследования там положения церковных дел и для личной встречи с начальником Духовной миссии архиепископом Виктором.
Совет, поддерживая ходатайство патриарха Алексия, представляет при этом проект распоряжения и просит Ваших указаний» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 452. Л. 272-273).
Карпов не стесняется в обвинениях. Не затрудняет себя их доказательствами или попыткой вникнуть в вопрос о том, кто может считаться «раскольником» в разоренной революцией Русской Православной Церкви. В его характеристике архиепископ Иоанн предстает воинствующим противником СССР и Патриаршей Церкви, ставленником сразу нескольких враждебных Советскому Союзу политических сил, что весьма странно для смиренного монаха и аскета. Его почитать, так стоит ли вообще разбираться, кто у кого храмы отнимал, что совершил архипастырь для восстановления православия в Китае и с какими церковными «богатствами» отбыл Иоанн (Максимович) со своей паствой в новое изгнание, кстати, не на Формозу, а на Тубабао? Но ответы на эти вопросы найдены и без помощи председателя Совета – в других документах и воспоминаниях современников. Их хватило для того, чтобы имя опального епископа было увековечено, чтобы сам он стал любимым святым тысяч верующих.
Но вернемся к нашим архивам. В одном Карпов был прав: архиепископ Иоанн Шанхайский, убежденный монархист, не признавал подчинения Патриаршей Церкви безбожному государству. По этому вопросу осталось его следующее высказывание:
«Духовно Русская Церковь неразделима: она всегда одна и та же Русская Церковь, где бы мы ни были. Будучи частью Русской Церкви, мы не можем общаться с церковной властью, подчиненной и порабощенной властью Церкви враждебной. Быть в состоянии такой подчиненности и зависимости – состояние душевно болезненное /…/ и те, кто находятся в такой зависимости, не могут не ощущать и не сознавать болезненности такого состояния: одни, у кого совесть жива, мучаются, – другие, со сожженной совестью, принимают такое положение» («Слова иже во святых отца нашего Иоанна, Архиепископа Шанхайского и Сан Францисского». С.Ф. 1994 г. С. 247).
Кстати сказать, сведений о том, что архиепископ Иоанн (Максимович) когда-либо встречался с игуменией Ниной, не обнаружено. А вот с теми монахинями руководимой ею обители, что в 1950 году поселились в городке Фурке под Парижем, общался долгое время со времени своего прибытия в столицу Франции в 1951 году.
Автор: Евгения Карезина