Среди материалов из открытой не так давно секретной переписки Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР (далее – Совет) некоторые документы обращают на себя особое внимание. Например, тексты официальных поздравлений Святейшим Патриархом Алексием I (Симанским) руководителя Советского государства Иосифа Сталина. Читая их, задаешься вопросом, который по-прежнему вызывает дискуссии в исследовательской среде: что стояло за этим подчеркнутым выражением признательности советскому лидеру со стороны Предстоятеля? Только лишь дипломатия, как крест взваленная на себя в интересах Церкви? Или, как считают сегодня многие историки, в отношении Патриарха лично к Сталину действительно была и надежда на мирное сосуществование безбожного государства и Церкви, и вера в высокий духовный потенциал главы государства?
Правительственная телеграмма
«Москва Кремль
Председателю Совета Министров СССР
Иосифу Виссарионовичу Сталину
Встречая 32 годовщину нашего Советского государства в условиях мирного созидательного труда зпт Русская Православная Церковь молится о помощи божией всем миролюбивым народам в их борьбе за мир во всем мире и горячо приветствует Вам зпт глубокочтимый Иосиф Виссарионович зпт вдохновляющего наши народы и все народы мира на эту борьбу несущую мир и счастье людям тчк Алексий Патриарх Московский и Всея Руси. Москва, 34. Чистый, 5. Патриархия»
(«Письма и доклады Совета правительства и ЦК ВКП /б». ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 454. Л. 51)
Речь Патриарха Алексия перед молебном в Патриаршем соборе 21 декабря в день празднования семидесятилетия И. В. Сталина
«Сегодня наша страна празднует день рождения и семидесятилетие своего Вождя, Иосифа Виссарионовича Сталина.
Со всех концов мира несутся к нему выражения любви, приветствия, благожелания, признание его великих заслуг перед Родиной, пред всем тем нравственно высоким, что составляет идеал стремлений человечества.
Он — признанный всем миром Вождь не только народов Советского Государства, но и всех трудящихся; он — первый в ряду поборников и защитников мира среди народов, мира во всем мире.
Мне нет нужды, ибо это всем нам хорошо известно, излагать здесь великие заслуги перед родиной нашей в деле укрепления ее мощи, в деле ее необыкновенного преуспеяния во всех отношениях, во всех отраслях труда, нет надобности напоминать вам и о том, что благодаря его гениальному руководству наша славная армия в годину тягчайших испытаний, постигших наше Отечество, когда на него напал сильный и злобный враг, — одержала победу над его врагом, и Родина наша вышла из горнила испытаний еще более сильной, славной и мощной.
Всякий, кто лично знаком с нашим Вождем, поражается обаянием его личности; он покоряет собеседника своим внимательным отношением ко всякому делу; ласковостью; своей необыкновенной осведомленностью во всяком деле; силой и мудростью слова; быстрым и благоприятным решением каждого представляемого ему дела и вопроса.
Мы, церковные люди, должны благодарить его особенно за его участливое отношение к нашим церковным нуждам; всякий церковный вопрос, соприкасающийся с гражданскими сферами, он разрешает в благоприятном для Церкви смысле. Святая Церковь наша имеет в нем верного защитника.
Мы собрались сегодня в великом множестве в храмах наших, чтобы, как это свойственно нам, верующим и церковным людям, молитвою принять участие в праздновании этого знаменательного для него и для всех нас дня и испросить у Господа ему и в дальнейшем благословение на его великий подвиг служения родному Отечеству и народу и успех во всех его благих начинаниях.
Да даст ему Господь много лет в здравии и благоденствии стоять у кормила правления родной страной и да процветает страна наша под его мудрым водительством многая и многая лета на радость и счастье ее народов. Аминь» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 454. Л. 192–193).
Относительно верно?
«Глубокочтимый», «Вождь», «великие заслуги перед Родиной и перед всем, что составляет идеал стремлений человечества», «мудрый», «обаятельный», «отзывчивый к нуждам Церкви»…И это все о руководителе партии коммунистов-большевиков и правительства, много лет проводивших в стране политику самого агрессивного атеизма, разрушения храмов, репрессий и физического уничтожения служителей Церкви и православных мирян.
К сожалению, из этого не вызывающего сомнений в достоверности документа невозможно узнать, что чувствовал и о чем думал его автор. Но отвлечемся от славословий, ставших за годы культа личности «великого вождя и учителя» как бы уже правилами хорошего тона и средством самозащиты, и попробуем понять: в чем Патриарх мог быть искренним в своих обращениях к Сталину, а в каких высказываниях и зачем выдавал желаемое за действительное.
Руководитель страны, победившей фашизм и возглавившей борьбу за мир в послевоенный период; много сделавший для укрепления мощи государства; умный и осведомленный во многих областях; внимательный и даже ласковый (при желании) – во всех этих эпитетах, употребимых Патриархом в отношении Иосифа Виссарионовича, есть своя относительная правда. Но, собственно, и все. К примеру, с «благоприятным» решением Сталиным церковных вопросов Святейший несколько преувеличил. Что же имел в виду Патриарх Алексий? Может быть, то, что своей властью генсек легко разрешил вопрос об избрании Патриарха после долгого перерыва? Вот как пишет он в приветственном адресе, отправленном вождю к 70-летнему юбилею: «Вы, несмотря на бесчисленные заботы и тревоги военного времени, лично приняли в сентябре 1943 года трех высших иерархов нашей Церкви и благосклонно отнеслись к их планам благоустроения церковной жизни. Благожелательным содействием встретили Вы и их намерение созвать Собор епископов в 1943 году, на котором состоялось избрание Митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси». Здесь же Патриарх вспоминает о «широком содействии созыву Поместного Собора 1945 года, на который были приглашены восточные патриархи и представители других Православных Церквей. Как известно, этот Собор, избравший на место почившего Патриарха Сергия нового Патриарха, принял «Положение об управлении Русской Православной Церкви» и положил начало целому ряду мероприятий по укреплению ее правового положения». Было ли продолжение этого многообещающего начала – другой вопрос.
Слова горькой признательности
Напомним, приведенные выше поздравительные послания датируются 1949 годом. Прошло шесть лет совершения властями тех нескольких шагов навстречу Церкви. Но укрепившимся правовое положения последней называть не приходилось. Шатким – да. Так за что же благодарил Патриарх советского лидера?
Как видно из архивной переписки Совета, Предстоятель не раз выражал озабоченность по поводу строго контроля и грубого вмешательства властей в церковную жизнь, и настойчиво пытался решить острые вопросы напрямую с лидером государства. Удалось ли?
Читаем докладную «По вопросу взаимоотношений между патриархом и Советом» председателя Совета Георгия Карпова председателю Совмина СССР Вячеславу Молотову. С одной стороны, он уверяет начальство, что, «являясь представителем государства и оказывая необходимое влияние на церковное управление, мы стремимся в своей деятельности к целям, которые чаще всего не совпадают с интересами церкви. Это различие церковных и государственных интересов, имеющее значение в сфере наших взаимоотношений, нами полностью учитывается». С другой стороны, Карпов считает, что, поскольку через Патриарха проводятся «все наши мероприятия, в том числе по организации заграничной деятельности церкви, по регулированию церкви внутри страны и т.д., от настроений и поведения патриарха зависят позиции и положение всей церковной «иерархии» и, зная, что это было достигнуто после большой работы над ним, считаю, что в отношениях с патриархом должна иметь место известная теплота». Далее председатель Совета излагает свои соображения, каким образом отношения «утеплить». В другом документе, «Инструктивном письме по поводу поздравления патриарха с днем рождения», адресованном 22 октября 1949 года бюро по культуре при Совете министров СССР, председатель Совета пытается согласовать повышение уровня личного взаимодействия с Патриархом и его окружением (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 454. Л. 50).
При этом в письме Молотову Карпов обращает внимание на то, что Патриарха заботит не столько доброе отношение властей к нему лично, сколько их внимание нуждам Церкви. Карпов отмечает, что «последний год в настроениях патриарха наблюдается некоторый надлом, вызванный, по-моему, следующими обстоятельствами: а) отклонением ряда его просьб; б) большим количеством жалоб с мест за последние 2 года, в связи с 100% отклонением всех ходатайств групп верующих об открытии церквей; в) жалобами на налоговое переобложение духовенства и на грубые действия по отношению к церкви и духовенству в ряде мест. Видимо, по этим же причинам патриарх два раза (16 октября 1948 г. и 10 января 1949 г.) ставил перед Советом вопрос о желательности быть принятым товарищем Сталиным, имея в виду лично выяснить отношение Правительства к церкви в данный момент» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 453. Л. 344–346).
К этому можно добавить все усиливающийся контроль Совета над множеством направлений деятельности Русской Церкви, международной деятельностью ее иерархов. Один факт: Совет согласовывает и передает в Совмин на утверждение тексты выступлений церковных деятелей на международных форумах – говорит сам себя, не требуя комментариев. Так что горькой иронией звучат слова признательности Предстоятеля Сталину, «верному защитнику Святой Церкви», за благоприятное решение церковных вопросов, а тем более за то, что в стране – «ничем не стесняемая свобода и возможность исповедовать свою православную веру, как и полное гражданское равноправие нашего православного духовенства». А, может, таким образом Святейший Патриарх напоминает «Вождю», какими должны быть нормальные отношения между Церковью и государством? Ведь высказать свои претензии Сталину непосредственно Патриарх Алексий возможности не получил – личного приема у генсека он так и не удостоился.
Последнее слово
В среде историков есть мнение, что Иосиф Виссарионович на самом деле не был далек от Церкви, а притеснения верующих, имевшие место в годы его правления, – дело рук его соратников по партии и недобросовестных исполнителей на местах. Об этом, к примеру, в своей книге «Русский царь Иосиф Сталин» пишет Алексей Кофанов.
Можем ли мы (да и правомерно ли!) судить о том, насколько лидер страны зависит от действий своего окружения, тем более, через такой значительный период времени. Но было бы несправедливым оставить без внимания еще один документ. Это Речь патриарха Московского и всея Руси Алексия перед панихидой по Иосифу Виссарионовичу Сталину, сказанная в патриаршем соборе и опубликованная в апрельском Журнале Московской Патриархии 1953 года. Такие там есть слова:
«Мы же, собравшись для молитвы о нем, не можем пройти молчанием его всегда благожелательного, участливого отношения к нашим церковным нуждам. Ни один вопрос, с которым бы мы к нему ни обращались, не был им отвергнут; он удовлетворял все наши просьбы. И много доброго и полезного, благодаря его высокому авторитету, сделано для нашей Церкви нашим Правительством».
Трудно усомниться в искренней скорби Предстоятеля об ушедшем вожде, представшем перед Богом. Перед лицом Вечности отвергнуты все недоразумения, разногласия и претензии, остались только глубокое уважение к государственному деятелю великого масштаба и благодарность. За что? Патриарху было, видимо, виднее. Ведь как человек глубокой веры, он пытался видеть в каждом человеке образ Божий.
Автор: Евгения Карезина