МОСКОВСКИЙ ЗЛАТОУСТ ИЗ РОДА ЗНАТНЫХ ГРУЗИНСКИХ КНЯЗЕЙ

Митрополит Трифон (Туркестанов) был одним из первых духовных лиц, позировавших Павлу Корину для картины «Русь уходящая». С такого негласного его благословения вся православная Москва начинает позировать художнику. По его замыслу архиерей – неслучайно он изображен в ярко-красном епископском облачении – должен был стать одним из ключевых персонажей картины.

Что он такое увидел, что заставило его содрогнуться?

В финальном эскизе картины художник изображает владыку Трифона в центре композиции, в первом ряду центральной группы, сходящим с амвона Успенского собора, перед патриархом Сергием (Страгородским) и рядом с протодиаконом Михаилом Холмогоровым. Несмотря на такое контрастное расположение невысокой, сгорбленной фигуры пожилого митрополита рядом с крупным, высоким протодиаконом именно первый «собирает» композицию всего эскиза, являясь точкой сосредоточения взгляда зрителей.

Надо согласиться, образ владыки Трифона среди Коринских персонажей один из самых примечательных. В тщедушном, в старческих летах, священнослужителе сразу «цепляют» тонкие, благородные черты лица. Их не смогли скрыть ни время, ни обстоятельства, ни страх, которому поддались в то время многие… Многие, но не те, кто изображен на эскизе с первоначальным названием «Русь уходящая».  Они не боятся смерти, потому что уверены в «воскресении мертвых и жизни будущего века».

Взгляд митрополита  устремлен вперед, складывается ощущение, что он видит что-то, скрытое от остальных. Художник усиливает это впечатление, доводя его до гротеска: голова митрополита немного выдвинута вперед, как будто он собирается сделать поклон, это ощущение усиливает прижатая к груди рука. Глаза его сильно выпучены, как при большом удивлении. Борода с седыми неровными прядями и белые длинные усы взъерошены. Все это признаки предельного душевного волнения.

Так что же такое узрел митрополит, что заставило его содрогнуться и одновременно склониться перед увиденным? Почему митрополит Трифон стоит рядом с протодиаконом и смотрит в ту же сторону, в которую направлена рука с кадилом? А она направлена не на восток, как принято, а на западную сторону храма, где, как правило, располагается фреска Страшного суда. Есть версия, что изображенный на картине изумленный владыка видит, как на фреске оживает Сам Христос. Так, литературовед и историк Петр Паламарчук считает, что на последнем эскизе картины Корина представлен момент окончания той самой последней литургии Руси уходящей. Все архиереи вышли из алтаря, и Царские врата за ними закрылись, они приготовились к своеобразному крестному ходу ко Христу на Страшный Суд.

Мальчик, посвященный Богу

Будущий подвижник веры Христовой, Борис Туркестанов, или Туркестанишвили, происходил по отцу из рода знатных грузинских князей. Как однажды заметил классик, «Кровь – великое дело». Возможно, именно она определила такие черты характера как внутреннее спокойствие, стойкость духа и веры, несгибаемость перед жизненными трудностями.

Раннее детство его протекало в Москве и в подмосковном имении матери – селе Говорове (недалеко от теперешнего Востряковского кладбища), где в большом старинном парке с двумя прудами располагался одноэтажный дом с террасой. Там же, в парке, располагался каменный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. С детских лет Борис привык к церковным службам, постовым говениям и праздникам, к размеренному, устоявшемуся и освященному церковному быту.

Мальчик был очень слабым ребенком и часто болел. Однажды он так сильно расхворался, что врачи не надеялись на его выздоровление и готовили родных к худшему. Но мама Бориса, Варвара Александровна Туркестанова (урожденная Нарышкина), была верующей женщиной. Она рассудила так: если обычные, земные, врачи не смогли спасти ее сына, тогда она прибегнет к Врачу Небесному.

Варвара Александровна любила молиться в церкви мученика Трифона, находившейся на окраине Москвы. С глубокой верой и молитвой она стала просить святого мученика за своего несчастного сына, обещая, если он выздоровеет, направить его на служение Богу. После этого мальчик очень скоро поправился. Возможно, этот случай как-то повлиял на выбор Туркестановым его жизненного пути. Хотя в детстве и юности будущего подвижника было немало удивительных эпизодов. К примеру, однажды Варвара Александровна совершила поездку с сыном Борисом в Оптину пустынь. Когда они подходили к хибаре преподобного Амвросия, старец неожиданно сказал стоявшему перед ним народу: «Дайте дорогу, архиерей идет». Расступившиеся люди с удивлением увидели вместо архиерея приближавшуюся женщину с ребенком.

В юношеские годы, когда идет формирование личности, так важно иметь рядом духовных наставников. Борису с этим повезло: он таких встретил. Учась в частной классической гимназии известного педагога Льва Поливанова, которая считалась одной из лучших в Москве, он знакомится со старцем иеромонахом Варнавой (Меркуловым), посетив его во время говения в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры в дни Петрова поста. Духовное общение Туркестанова с преподобным продолжится до самой кончины старца.

В 1883 году по окончании Московской гимназии Борис поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Он успешно вел научную деятельность, был действительным членом Московского археологического института. Но светское высшее образование и последующая деятельность не привлекали юношу. Что же грело сердце юного грузинского князя?

Иноческий путь

Борис Туркестанов избирает для себя иноческий путь. Со стороны людей его круга поддержки он не получил, лишь мать поняла и приняла сердцем его решение. В 1884 году он поступает во Введенскую Оптину пустынь, где пребывает вплоть до 1888 года. Его духовным наставником стал преподобный Амвросий Оптинский. Старец в то время уделял время устройству Шамординской пустыни, и Трифон также бывал там. Сохранились его воспоминания о ходе дел в Шамордине. В 1889 году молодой князь-послушник по благословению своих духовных наставников работает учителем и надзирателем в миссионерском Осетинском духовном училище во Владикавказе.

В этом же году он пострижен в монашество с именем Трифон, через некоторое время рукоположен сначала во иеродиакона, потом – во иеромонаха.

В 1891 году, также за «послушание воле духовных руководителей», иеромонах Трифон поступил в Московскую духовную академию и уже будучи там студентом нес послушание священника в пересыльной тюрьме Сергиева Посада. За это служение он был награжден золотым наперсным крестом.

Полковой священник и «кухаркин архиерей»

28 июня 1901 года в Московской синодальной Конторе отец Трифон был наречен, а 1 июля того же года в Успенском соборе Кремля хиротонисан во епископа Дмитровского, викария Московской епархии и в этом же году, во время отпуска митрополита Владимира (Богоявленского), управлял Московской епархией. Служил настоятелем Богоявленского монастыря и состоял епископом Дмитровским течение почти пятнадцати лет – до Первой мировой войны. За это время устроил в Богоявленском соборе обители придел во имя святителя Феодосия Черниговского, отремонтировал храмы, привел в порядок церковную утварь, провел электричество.

Во время смуты 1905 года владыка Трифон призывал свою паству молиться, говеть, исповедоваться и причащаться. В день памяти святителя Николая совершил молебен на Красной площади, собравший множество верующих москвичей, которые пошли за своим пастырем, «не устрашившись никаких угроз, готовые даже принять смерть»…

С началом Первой мировой войны епископ Трифон оставил должность викария Московской епархии и отправился  на фронт в качестве полкового священника, совершал богослужения на линии огня, поддерживал солдат в окопах во время боя. За отличие во время военных действий был высочайше пожалован панагией на Георгиевской ленте из кабинета Его Императорского Величества. Получив контузию и потеряв зрение одного глаза, он был вынужден вернуться в Москву и в 1916 году ушел на покой в Ново-Иерусалимский монастырь. Он многое успел сделать в этот период. Наладил церковную службу, которая приобрела свойственное его богослужениям благолепие. Как прежде в своей деятельности, уделял особое внимание духовному просвещению народа и благотворительности. Известно, что он на свои средства построил здесь женскую гимназию, где сам читал лекции. В годы войны в монастыре располагался лазарет для раненых, который теперь также стал предметом заботы преосвященного Трифона. К владыке приезжали его духовные дети, останавливались в монастырской гостинице, иногда жили здесь по несколько дней. 1 апреля 1918 года постановлением Патриарха Тихона и Священного Синода «епископ бывший Дмитровский Трифон был освобожден, согласно прошению, по болезни, от управления ставропигиальным Воскресенским Ново-Иерусалимским монастырем с назначением ему местопребывания в Донском ставропигиальном монастыре».

Митрополит Трифон был участником нескольких благотворительных организаций, для нужд которых жертвовал свои личные средства, а также являлся председателем Московского отделения попечительства о слепых.

5 мая 1918 года владыка совершил последнюю службу в Успенском соборе Кремля перед его закрытием. Это стало своеобразным началом наиболее тяжелого периода жизни митрополита, продолжавшегося до самой его кончины. Он и не был арестован, не подвергся, как многие другие, пыткам и ссылкам, но что такое гонения на верных Церкви познал сполна. Все оставшиеся 14 лет жизни он не имел надежного пристанища, жил постоянно под угрозой выселения или даже ареста и вынужден был неоднократно менять место проживания. В последние годы владыке и вовсе запретили жить в коммунальных квартирах, и он мог селиться только в частных домах. Государство отказывало ему в прописке, лишало продовольственных карточек. В 1920-е годы преосвященному Трифону предлагали кров духовные дети. Не имея постоянного места служения, он совершал литургии там, куда его приглашали. А приглашали его часто и во многие храмы, так как в Москве владыка Трифон был очень почитаем и любим.

Скончался архипастырь 14 июня 1934 года в Москве. Символично, что отпевал его митрополит Сергий (Страгородский), рядом с которым он изображен на эскизе картины Корина. Его провожали в последний путь из храма святых Адриана и Наталии, в котором владыка Трифон любил молиться и где находилась тогда чудотворная икона мученика Трифона. В гроб положили все, что он сам успел приготовить к пострижению в великую схиму.

Русский народ сохранил память о нем как о «Московском Златоусте» – так его прозвали за проникновенные проповеди и молитвы. Он пользовался всенародной любовью: «своим владыкой» его считали интеллигенты и кухарки, как называли людей из простого народа. Для последних он до революции служил ночные литургии, чтобы они могли говеть и причащаться не оставляя дневных дел, за что даже получил еще одной прозвище – «кухаркин архиерей».

… В тот день шел сильный дождь, но собралось так много людей, что приходилось останавливать движение по пути следования траурной процессии. Люди выходили из домов, машин, трамваев и спрашивали, кого хоронят. Узнав, что «того самого» митрополита – многие присоединялись к людскому потоку. 

Автор: Татьяна Гарина