КТО В СССР ШЕЛ В СЕМИНАРИСТЫ

«В связи с моим поступлением в духовную семинарию, прошу считать меня механически выбывшим из рядов ВКП(б). Прилагаемый при заявлении партийный билет за №7369694 прошу переслать по месту нахождения личного дела, в Глав. ПУРККА»… Копий таких заявлений от абитуриентов духовных семинарий, частично открытых в послевоенном СССР, в секретных донесениях председателя Совета по делам Русской Православной Церкви (далее – Совета) было немало. Что гражданина страны, где религия была уже не под запретом, но под пристальным вниманием спецслужб и в очень непочетном положении, подвигало к выбору профессии священника? Какими советское правительство хотело видеть «новые» духовные школы и взращенных ими молодых пастырей? Ищем ответы в открытых в рамках нашего проекта архивных документах. 

В открытой в рамках проекта «Церковь верных» правительственной переписке обращает на себя внимание документ от 13 марта 1947 года «Доклад Совета о состоянии духовных учебных заведений», направленный в адреса Ворошилова и Жданова (ЦГАОР. Ф. 6991. Оп. 1с. Д. 149. Л. 162-179). В нем председатель Совета Георгий Карпов информирует руководство о возобновивших к этому времени работу духовных учебных заведениях РПЦ и составе их учащихся.

Из кого растили будущих священников

После общих характеристик (количество действующих в стране семинарий – 7, академий – 2) –  сообщения о проведенной работе по организации еще одной академии и одной семинарии на Украине следует информация о количестве учащихся (31 студент академий и 349 семинаристов) и абитуриентов (начиная с 1944 года, в  действующие в стране духовные учебные заведения подано 835 заявлений о приеме, из них в 1946 году – 530 заявлений). Состав учащихся описан по нескольких критериям: по возрасту (62 процента учащихся семинарий – от 18 до 30 лет; 58 процентов слушателей академий – старше 40 лет), по образованию (большинство семинаристов имеют среднее и незаконченное среднее, слушателей академии – высшее и специальное богословское), социальному происхождению  (большинство семинаристов – из рабочих и служащих, в том числе 8 процентов из них – демобилизованные военные, слушателей академий – из служащих и священнослужителей).

«Таким образом, в среде учащихся духовных учебных заведений можно встретить представителей самых разнообразных слоев населения», – делает вывод Карпов.

По правильным рельсам

Руководители открытых после долгого перерыва духовных школ, конечно, понимали, что жизнь семинарий и академий не будет прежней. Понимали это и представители Московского Патриархата, не без участия которых наверняка писались подобные доклады. Так по каким рельсам было разрешено двигаться кузнице церковных кадров в условиях тотального контроля над религиозной жизнью в стране?

 «Первые годы существования вновь открытых учебных заведений характеризуются, по определению их руководителей, нащупыванием путей, по которым должна пойти духовная школа в современных условиях. Она вернулась к своим прежним формам богословского образования – духовным академиям и семинариям. Однако новые семинарии и академии отделены от прежних семинарий и академий не только временем, но и новым положением церкви в нашем государстве. В силу этого, между ними имеется существенное различие. Прежняя духовная школа носила полусветский характер, который отражался на всем ее строе – и учебном и воспитательном. Новая же школа ставит своей целью развиваться в свойственном ей чисто церковном духе. В соответствии с этим новая духовная школа стремится ставить богословскую науку так, чтобы для будущих пастырей она была бы руководящим началом жизни. В этих целях руководство церкви и школы добивается такой постановки учебы, при которой образовательная задача должна сливаться и перерастать в задачу воспитания будущих пастырей церкви в том направлении, чтобы православные истины превращались бы в принципы жизни.

Наряду с этим, в соответствии с патриотической позицией, занимаемой русской православной церковью, как руководство церкви, так и руководство школы ставит своей задачей готовить таких пастырей, «которые путем духовного руководства своими пасомыми будут вести верующий народ к осуществлению тех же задач, к каким стремится и Правительство, именно воспитывая в народе любовь к труду – основе благосостояния народного, ведя его к нравственному совершенству, возгревая в нем преданность Родине и исконным священным традициям родной земли» (Из речи патриарха Алексия при открытии Ленинградской духовной академии 14 октября 1946 г.). Таким образом, новая духовная школа ставит своей задачей готовить духовно-просвещенных пастырей и воспитывать их в духе преданности своей Родине».

«Выбыл по религиозным соображениям»

В своем докладе Георгий Григорьевич приводит примеры того, каким путем, по каким мотивам тот или иной абитуриент пришел к решению учиться в семинарии.

 «В числе поступающих в духовные учебные заведения имеются лица, настойчиво добивающиеся приема в них. Так, в 1945 году в Московскую духовную семинарию подал прошение гр. Даньшин Сергей Иванович, 1908 г. рождения, с высшим образованием (в 1935 г. окончил Одесский индустриальный институт), бывший механик экспериментального цеха станкостроительного завода им. Ленина в городе Стерлитамаке (Башкирия). Директор завода отказался отпустить его с работы; однако Даньшин не оставил своего намерения, добился отпуска с работы и поступил в 4 класс Одесской духовной семинарии.

В 1946 г. в число учащихся Ставропольской духовной семинарии был принят гр. Воронин Илья Гаврилович, 1924 г. рождения, окончил 7 классов, бывший рабочий обувной фабрики в городе Ессентуки./…/

Имеют место факты подачи прошений о приеме в духовные школы со стороны отдельных бывших членов ВКП(б). Так, в 1946 году в число слушателей 3 класса Ленинградской духовной семинарии был принят гр. Ермолаев Георгий Леонидович, 1919 г. рождения, с незаконченным высшим образованием, окончивший во время войны Высшую офицерскую артиллерийскую школу и демобилизованный в 1946 г. в звании капитана.

На имя Уполномоченного Совета по Ленинградской области тов. Кушнарева Ермолаев подал заявления такого содержания:«В связи с моим поступлением в духовную семинарию, прошу считать меня механически выбывшим из рядов ВКП(б). Прилагаемый при заявлении партийный билет за №7369694 прошу переслать по месту нахождения личного дела, в Глав. ПУРККА».

Также в 1945 г. в Московскую семинарию был принят, а через некоторое время оставил ее Пронин Д. П., брат Пронина Б. П. – министра Трудовых Резервов.В своей автобиографии Пронин Д. П. писал: «Состоял членом компартии с 1943 г. до июля 1945 года, откуда выбыл по религиозным убеждениям».

В отчете не сказано, по какой причине Пронин Д. П. оставил учебу в семинарии. Наверняка, будучи братом министра Пронина Б. П., прошел крепкую идеологическую обработку, хотя могли быть и иные житейские обстоятельства.  Не каждому дано оставить привычную жизнь и последовать за Христом вопреки возникшим перед этим препятствиям.

Из доклада: «Если учащиеся духовных учебных заведений старшего возраста или сознательно решили посвятить себя церкви, или видят в ней способ легкой добычи средств к существованию, то причинами, побудившими молодежь поступить в них, являются: влияние родителей, духовенства и религиозной литературы, душевные переживания, вызванные войной, и отчасти элементы богоискательства».

Далее Карпов отмечает: «в  подавляющем большинстве учащиеся духовных учебных заведений лояльно настроены к советской власти. Имеются лишь отдельные случаи просачивания нежелательного элемента в духовные школы».

В конце председатель Совета (или кто-то еще, кто предоставил материал для доклада) делает весьма благоприятный для «церковников» вывод: «Таким образом, в духовные учебные заведения идут учиться те, кто сознательно стремится к углублению своего христианского мировоззрения и кто готов посвятить свою жизнь служению церкви.

В настоящее время правила внутреннего распорядка и программные требования духовных учебных заведений таковы, что духовная школа очень скоро освобождается от случайного и чуждого ей элемента».

Что-то близкое к уважению, теплым чувствам к будущим священникам проскальзывает в официальном отчете главного контролера Церкви и представителя карательных органов (до августа 1947 года Карпов – действующий сотрудник КГБ, известный склонностью к методам ведения допросов, чересчур жестким даже для этого учреждения). Могло ли общение с иерархами Церкви и православными подвижниками так повлиять на сурового чекиста? Могло. Кстати, в дальнейшем обвинения соратников в излишней лояльности к религиозному движению действительно прозвучат в его адрес. Но могло быть и другое, на что указывает стиль доклада, не характерный для простоватой, полной казенных штампов переписки Совета: председатель и его уполномоченные не участвовали в сборе сведений и проведенной на основе этих данных аналитики. Скорее всего, Карпов получил эти сведения в готовом виде из патриархии и заложил их в основу своего отчета.  А уж его Святейшество, разумеется, воспользовался случаем показать с лучшей стороны будущих служителей Православной Церкви.

Автор: Вера Крюкова