К ИСТОРИИ ЗАКРЫТИЯ ЦЕРКВИ ВОСКРЕСЕНИЯ В КАДАШАХ

Московская церковь XVII в. Воскресения «в Кадашах» – выдающийся памятник русского церковного зодчества. Ей посвящены фундаментальные архитектурные исследования[1]. Еще в 1930 г. она официально была отнесена Наркомпросом к категории памятников архитектуры вышей категории. По иронии судьбы именно с этого момента начинается череда попыток приспособить здание храма к различным не свойственным ему функциям.

Илл 01. Храм Воскресения Христова в Кадашах. Фото начала ХХ в.

Вопрос об отношении и использовании культовых сооружений отражал противоречивые основания, на которых строилось советское государство. С одной стороны антирелигиозная идеология, с другой – идея национального достояния народа, к которой относилось и культурное наследие страны.

История закрытия храма в Кадашах мало изучена. До настоящего времени опубликовано только два документа, представляющие собой выписку из проведенного опроса членов Президиума Мособлисполкома и Постановление того же органа о закрытии церкви и передачи здания в ведение Государственной Третьяковской галереи. Оба датированы 27 ноября 1931 г.[2] При этом официально храм был закрыт лишь в 1934 г. Очевидно, что в течение трех лет приходской общине Кадашей, как официальному хозяйствующему субъекту, удавалось успешно противостоять попыткам закрыть храм. Верующие находили аргументы, позволявшие вышестоящей инстанции – ВЦИК – отменять соответствующие постановления Мособлисполкома. Выявленные новые архивные документы, позволяют проследить этапы борьбы за обладание зданием церкви Вознесения в Кадашах и выявить всех участников этого процесса.

На острие антирелигиозной кампании

Первая же попытка закрыть храм в Кадашах была сделана московскими властями строго в канонах антирелигиозной компании, получившей новые основания как раз к началу 30-х гг.

По принятому в 1929 г. новому советскому закону все церковные общины должны были пройти перерегистрацию. Договора аренды на использование общинами верующих храмов заключались заново с момента этой новой регистрации. Не смотря на то, что перерегистрироваться смогли не все, но именно в этот момент выяснилось, что формальных оснований для отказа в регистрации церковной общине у советских властей, занимавшихся этим вопросом, было не много. Все он были четко определены. Это объясняет, почему многие церковные общины, особенно в крупных городах, сумели пройти перерегистрацию и заключить новые договора об аренде своих церквей.

Илл 2. Вид церкви Воскресения в Кадашах. 1920-е гг.

С момента новой регистрации церковная община существовала в правовом поле и имела не только обязанности, но и права. Наиболее существенным было право обжаловать любые действия местных властей, направленные на закрытие храмов, или право требовать провести расследование фактов самоуправства со стороны местных властей, партийных и комсомольских активистов. Беспрецедентным является тот факт, что жалоба совета общины, согласно установленному закону, направлялась прямо в секретариат ВЦИК (иногда М.И. Калинину лично), и таким образом попадала в центр, минуя местные органы власти. В компетенции Президиума ВЦИК было утвердить или отменить постановление местных властей, если оно не имело законных оснований. ВЦИК инициировал прокурорские проверки с выездом на место и в целом играл роль независимого арбитра в спорах между церковными общинами верующих и местными властями.

Поскольку ВЦИК смотрел на дело строго с точки зрения советского законодательства, то и аргументы сторон должны были основыватья на этом законодательстве. Поэтому, основным инструментом, с помощью которого местные власти безопасно для самих себя могли инициировать процесс закрытия церкви, было требование трудящихся, передать храм им для каких-то конкретных нужд, как правило, для организации в нем клуба или кинотеатра. Написанные как под копирку в первой половине 1930-х гг. протоколы собраний рабочих коллективов, преподавателей, студентов, колхозников и даже домохозяек с требованием закрытия той или иной церкви – хранятся в архивных делах о ликвидации многих храмов.

Илл 3. Постановление собрание комсомольской ячейки г. Можайска от 16 ноября 1932 г. ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1314. Л. 32.

«Учитывая бурный рост народного хозяйства и культурный уровень трудящегося населения на 16 году советского строительства, церковь является очагом бескультурья способствующих на руку классовому врагу, общее собрание ячейки ВЛКСМ совместно с беспартийной молождежью присоединяется к решению рабочих, служащих и всего трудящегося населения гор. Можайска и требует закрытия церкви Иоакима и Анны и Никольского собора, а помещения предоставить под культурные учреждения (школа, дом пионеров и краеведческий музей).

 Другой, прописанной в законодательных актах возможностью для изъятия здания церкви у верующих была указана острая нехватка помещений для конкретных государственных или общественных нужд. Эти предлоги были основными при решении местными властями вопроса о закрытии церкви. В любом случае закрытие церкви по закону было возможно лишь в том случае, если в непосредственной близости существовала другая действующая церковь, в которую могла переместиться община закрывающегося храма.

 Илл 4. Выписка из Протокола Можайского Райисполкома от 17 декабря 1932 г. о закрытии Никольского собора г. Можайска и церкви Иоакима и Анны. ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1314. Л. 9-9об.

 Поэтому и церковной общине приходилось искать опровержение именно этой аргументации, доказывая, что здании их церкви в первую очередь по техническим характеристикам не может отвечать новым задачам и соответственно

1930 год. Клуб для колбасной фабрики

В январе 1930 г. закрыть церковь Вознесения в Кадашах и передать здание для организации там клуба потребовали от Моссовета рабочие расположенной недалеко колбасной фабрики МОСПО. Из Моссовета по инстанции ходатайство поступило в Мособлисполком, который и удовлетворил его 1 февраля 1930 г. сославшись и на постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8-го апреля 1929 г., и на «малочисленность группы верующих», и на «наличие поблизости других церквей того же течения». Переоборудование здания власти потребовали согласовать с Главнаукой – структурой Наркомпроса, отвечавшей за охрану памятников. При этом, в постановлении отмечалось, что «В случае жалобы верующих во ВЦИК (в 2-х недельный срок со дня объявления им настоящего постановления) ликвидация церкви может быть произведена не ранее рассмотрения жалобы ВЦИК».[3] 13 февраля 1930 г. это решение утвердил Президиум Мособлисполкома, а 16 февраля оно официально было объявлено совету общины.[4]

Илл 05. Церковь Воскресения в Кадашах. 1930-е гг.

Упоминание Главнауки, совершенно обычное в свете существовавших инструкций Наркомпроса и ВЦИК, оказалось знаковым в дальнейшей судьбе церкви в Кадашах. Пока же, указанное в ссылке право общины обжаловать постановление властей, было использовано прихожанами в полной мере. Обращения рабочих колбасной фабрики нам найти не удалось. Зато заявление Совета церковной общины, направленное 25 февраля 1930 г. в Комиссию по делам культа при ВЦИК СССР, как и положено юридически значимому документу, было подшито в дело и сохранилось. Приведем полностью этот важный для нас исторический текст.

«Совету Общины объявлено 16-го февраля с.г. постановление президиума Мособлисполкома о передаче рабочим колбасной фабрики МСПО №1 здания арендуемого нами храма, в целях использования его под клуб. Мы считаем это решение неправильным по следующим соображениям: здание нашего храма очень велико по своему объему и имеет два помещения – одно в нижнем этаже, а другое в верхнем. Помещение нижнего этажа очень не высокое (сводчатые потолки) с каменным полом и с большим числом внутренних арок. Что делает его очень темным. При этих условиях оно является непригодным для использования под клуб и культурно-просветительную работу. Верхний же этаж здания – не оборудованный для отопления печами, хотя и светлый, вовсе не пригоден для тех же целей без очень крупных затрат и, возможно, что по чисто техническим условиям оборудовать его печами нельзя. Мы утверждаем, что предварительного обследования технической комиссией до обсуждения ходатайства рабочих фабрики МСПО в Президиуме Облисполкома, по-видимому, и не проводилось, а посему, постановление Моссовета вынесено без достаточно веских материалов и данных о целесообразности использования этого именно помещения для клуба. Кроме того, за нецелесообразность использования его под клуб фабрики МСПО, в которой насчитывается 300-400 рабочих, говорит и самый объем этого здания, который совершенно не требуется для такой незначительной – по числу – группы. // Все эти соображения наводят Общину на мысль, что Президиум Моссовета, разрешая этот вопрос, не имел в поле своего зрения всех вышеуказанных обстоятельств и ему, очевидно, не были представлены в виде справки сведения о том, что в таком же расстоянии от фабрики находится здание другой – уже закрытой – церкви Черниговских Чудотворцев, помещение которой не только до сего времени ничем не использовано, но и является более удобным для устройства в нем клуба.

Илл 06. Заявление Уполномоченных Совета общины Воскресенья в Кадашах в Комиссию по делам культа при ВЦИК от 25 февраля 1930 г. ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 41-41об.

Если же ко всем вышеизложенным доводам против целесообразности использования здания нашего храма под клуб прибавить еще и соображения и иного порядка, а именно:

• Что здание это является дивным памятником зодчества, а внутри его имеется исключительной ценности художественный иконостас XVII в.
• Что Община особо заботливо всегда относилась к охране этого памятника после революции и затратила только в последние два года до 8000 р. на его ремнт.
• Что в связи с закрытием в конце 1929 г. и начале 1930 г. всех близь лежащих храмов: а) Иоанна Предтечи на Пятницкой, б) Николая Чудотворца в Толмачах, в) св. Косьмы и Дамиана на Б. Полянке, – здание нашего храма обслуживает огромный район по своей территории с большим количеством верующих, то станет вполне очевидно, что изъятие этого здания у верующих (при отсутствии к тому каких-либо серьезных оснований) лишает нас возможности получать удовлетворение своим культовым потребностям.

По изложенным соображениям мы просим В.Ц.И.К. вернуть дело о закрытии нашего храма в Президиум Моссовета и предложить ему пересмотреть свое решение, приняв во внимание все вышеуказанные нами соображения и учесть возможность и большую целесообразность использования под клуб пустующего здания церкви Черниговских чудотворцев.

25 февраля 1930 года».[5]

18 марта 1930 г. против передачи храма и превращения его в клуб рабочих колбасной фабрики высказалась Главнаука, мотивируя свою позицию как древностью и уникальностью здания («построено в 1695 году»), так и высочайшим художественным уровнем находящегося в здании резного иконостаса.[6] Именно позиция Главнауки, а так же информация о том, «что в Замоскворецком районе имеется большое количество закрытых и неиспользованных по несколько месяцев церквей» послужила основанием для внесения в Секретариат Президиума ВЦИК дела об отмене постановления Мособлисполкома и оставления церкви в пользовании верующих[7].

1 июня 1930 года появился проект постановления Президиума ВЦИК, в котором, однако, фигурирует совершенно иная аргументация. Процедура рассмотрения вопроса предполагала, что на Президиуме будет заслушано именно ходатайство верующих об отмене постановления Мособлисполкома от 1 февраля 1930 г. Можно думать, что ВЦИК заранее решил вопрос в пользу церковной общины.[8] 3 июня 1930 г. председатель Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК П.Г. Смидович направил документы о закрытии церкви Воскресения в Кадашах вместе с обращением верующих в секретариат Президиума ВЦИК для его рассмотрения с участием («с вызовом») представителя Мособлисполкома»[9]. Заседание Президиума ВЦИК, отменявшее постановление Мособлисполкома и оставлявшее храм «в пользовании верующих» состоялось 20 июня 1930 г.[10]

Илл 07. Петр Гермогенович Смидович. С 1922 года — член Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП(б) и глава Секретариата по делам культов, с 1929 г. председатель Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК.

1931 год. Дом на Берсеневской набережной

Больше года ни кто не покушался на здание церкви в Кадашах. Более того, в 1931 г. Наркомпрос провел переучет исторических зданий Москвы и присвоил храму Воскресения в Кадашах высший статус памятника «вне категории». Это казалось бы, должно было значительно укрепить Status Quo, однако, новые обстоятельства вновь поставили на очередь вопрос об изъятии храма у верующих; на этот раз – для практических нужд властей.

Илл 08. Строительство Дома ЦИК и СНК на Берсеневской набережной. 1931 г.

В 1931 году заканчивалось строительстве на Берсеневской набережной нового дама для сотрудников аппарата правительства. Знаменитый в будущем «Дом на набережной» Юрия Трифонова, свидетель многих человеческих трагедий, спровоцировал и возобновление вопроса о закрытии церкви в Кадашах. Для строительства его инфраструктуры потребовалось снести несколько московских особняков и соответственно перевести находившиеся там организации. Одной из таких организаций был Научно-исследовательский институт народов советского Востока при ЦИК СССР. Его решили перевести в особняк на той же Берсеневской набережной, который занимали Центральные государственные реставрационные мастерские (ЦГРМ), входившие в структуру Наркомпроса. Мастерские, занимавшиеся реставрацией памятников вероятно с ходу предположено было поместить в одну из больших церквей Замоскворечья. Забегая вперед, скажем, что именно председатель Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК П.Г. Смидович настаивал на размещении ЦГРМ именно в Кадашах, а не где-либо еще.

9 августа 1931 г. совместная комиссия в составе и.о. ответственного секретаря Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК Н. Орлеанского, представителей Реставрационных мастерских архитектора Д. Сухова и Сектора Науки Наркомпроса В. Мамурина провела осмотр семи московских храмов в Замоскворечье. Предварительно были получены сведения Московского областного строительного комитета о храмах, подвалы которых уже были заняты для нужд того же строительства[11]. Было осмотрено семь московских храмов: «Успения на Покровке, Николы в Столпах по Армянскому переулку, Воскресения в Кадашах, Всех скорбящих на Ордынке, Климента на Пятницкой, Григория Неокесарийского на Большой полянке, Воздвиженья на Воздвиженке». Первые шесть все проходили по высшей категории памятников. Последняя находилась в ветхом состоянии, требовала капитального ремонта и была снята с учета в Главнауке. В Акте осмотра этих церквей «числящихся как памятники церковной архитектуры, на предмет использования одной из них для нужд государственных реставрационных мастерских» было признано что «наиболее подходящим для размещения Государственных Реставрационных мастерских являются здания церквей: Воскресения в Кадашах и Климента на Пятницкой, как по своему объему, так и по световой площади»[12]. Однако, представитель ЦГРМ архитектор Сухов отметил в Акте, что для приведения зданий в состояние, пригодное для деятельности мастерских, туда потребуется провести водопровод, канализацию, воду, свет, газ, устроить перегородки и сделать ряд других работ, на которые, в свою очередь, уйдет 3-4 месяца.

На следующий день 10 августа в ВЦИК на имя П.Г. Смидовича поступила Служебная записка директора ЦГРМ Л.Н. Лещинской. В отличие от остальных документов, «Записка» была написана от руки наскоро самой Лещинской. Ясно, что ее торопили с принятием решения об освобождении занимаемого ЦГРМ здания[13]. Руководитель мастерских заявляла, что обследование московских церквей прояснило два обстоятельства: «1. Управление постройки дома ЦИК и СНК настаивает на скорейшем выезде и освобождении помещения для возможности начать работу и приступить к сломке; 2. Переезд в церковь «Х уч»[14] возможен лишь при условии капитального переоборудования здания, что потребует и строительных материалов, и больших затрат, и много времени в силу чего // переезд неизбежно затянется на несколько месяцев, что не отвечает интересам правительства, утвердившим стройку на участке ЦГРМ». Директор предлагал другой выход: передать в ведение Наркомпроса «владение на Садовой-Землянке № 47», которое недавно было передано местному ЖАКТ’у. Владение представляло собой два жилых дома и бывший Бахрушинский особняк, занятый библиотекой НТУ ВСНХ. По словам Лещинской большая часть библиотеки должна была перейти в «Дом книги», когда он будет отстроен. Кроме библиотеки часть комнат особняка была занята жильцами. Из них переселить требовалось лишь две семьи «так как остальные не связаны с основным помещением и не будут мешать научно-исследовательскому учреждению». При этом время на переезд в особняк Реставрационных мастерских сократилось бы до 10-12 дней, «что удовлетворит интересы и «Управления постройки дома ЦИК» и Наркомпроса, так как работа наша не прервется и получит обеспечение постоянным помещением, которое и по площади и по свету и по своему оборудованию даст возможность развертываться работе как надо». Подписывая документ директор ЦГРМ высказывала просьбу «принять это конкретное предложение и провести его утверждение во ВЦИК»[15].

Участник осмотра храмов со стороны ВЦИК Н.Орлеанский так же представил свою Докладную записку Смидовичу, но несколько позднее Лещинской: 14 августа 1931 г. В основных частях он повторял факты, изложенные в Акте комиссии. Новым стало предложение чтобы ВЦИК отменил собственное постановление от 20.6.30 г. «которым постановление Московского Облисполкома от 1 февраля 1930 г. о закрытии Воскресенской в Кадашах церкви было отменено» и тем дал ход постановлению о ликвидации «по ходатайству Государственных реставрационных мастерских». Орлеанский ссылался на то, что аналогичным образом «проведен был на днях вопрос о ликвидации церкви в Алексеевском монастыре по ходатайству Наркомзема»[16].

Илл. 9. Николай Михайлович Орлеанский с дочерью. 1930-е гг.       

Самое интересное, что ни к этому моменту, ни в последующем ходатайства Реставрационных мастерских о передаче им здания церкви в Кадашах так и не поступило. Очевидно, что в мотивационную часть постановлений ВЦИК часто вносили более удобную формулировку сразу, когда только готовили материалы для соответствующего постановления.

Наркомпрос 20 августа выступил с предложением разместить ЦГРМ в церкви Климента, которая «является уникальным в Москве памятником архитектуры барокко растреллиевской школы с исключительным внутренним убранством главного храма и состоит на учете Сектора Науки по высшей категории… при чем наружная архитектура и иконостас главного храма будут так же сохранены»[17]. Но это предложение не было поддержано ВЦИК.

Илл 10. Церковь Св. Климента Папы Римского на Пятницкой улице. 1950-е гг.

На следующий день 21 августа Секретариат ВЦИК подготовил проект постановления в контексте предложений Н. Орлеанского, который, возможно и был его автором. Проект предполагал отмену «постановления Президиума ВЦИК от 20 июля 1930 г. по вопросу закрытия церкви Воскресения в Кадашах и предоставления здания этой церкви для размещения в нем Государственных Реставрационных Мастерских». Проект постановления предполагал «поручить Правлению по постройке дома ЦИК и СНК совместно с представителями ГРМ в кратчайший срок составить план и смету по ремонту, утеплению и приспособлению здания церкви». Последний третий пункт проекта предлагал «просить т. Енукидзе после утверждения плана и сметы в возможно короткий срок произвести силами и средствами Правления по постройке дома ЦИК и СНК работу по ремонту, утеплению и приспособлению здания церкви под Государственные Реставрационные Мастерские, начиная работы с второго этажа с тем, чтобы по окончании работ по ремонту, утеплению и приспособлению второго этажа Реставрационные мастерские могли переехать в данное помещение и с тем чтобы ремонт первого этажа был произведен после ремонта второго этажа»[18].

Проект должен был быть принят на заседании ВЦИК 25 августа 1931 г. в присутствии директора мастерских Лещинской и представителя Наркомпроса[19]. Вероятно последний пункт в проекте, согласно которому финансовые и организационные расходы по реконструкции Кадашей ложились на строителей дома ЦИК и СНК, стали камнем преткновения.

Как только дата заседания Президиума ВЦИК стала известна, директор Реставрационных мастерских предприняла энергичную попытку предотвратить запланированное решение о переводе учреждения в здание церкви Воскресения в Кадашах. 22 августа для повторного осмотра церквей была отправлена новая комиссия, состоявшая почти сплошь из сотрудников ЦГРМ. Члены комиссии были, кажется, подобраны специально. Кроме самой Лещинской в экспертную комиссию вошли: «консультанты-эксперты тт. Сухов Д.П. и Олсуфьев Ю.А.; архитекторы, ученые специалисты – тт. Кулагин С.Ф., Померанцев Н.Н., Барановский П.Л., Засыпкин Б.Н. и Торопов С.А.; научные сотрудники Петров Л.Л. и Гуревич О.Э.; секретарь секции древнерусской живописи, реставратор Домбровская Е.А. Задачей экспертов было решить вопрос о пригодности для размещения ЦГРМ церковных зданий, предположенных для передачи Наркомпросу.

Илл. 11. Дмитрий Петрович Сухов — в 1923-1933 гг. Главный архитектор-реставратор памятников Московского Кремля.

Илл. 12. Юрий Александрович Олсуфьев — граф, в 1928-1934 гг. член Ученого совета ЦГРМ, с 1932 по 1934 гг. заведующий Секцией древнерусской живописи ЦГРМ.

Экспертная комиссия в полном составе осмотрела церкви Воскресения в Кадашах, Св. Климента на Пятницкой, Всех скорбящих на Большой Ордынке, Параскевы Пятницы на Пятницкой, Св. Георгия в Ендове у Москворецкого моста. Заключение комиссии приведем ниже с незначительными сокращениями.

Заключение:

• «Признать неоспоримым, что перемещен ЦГРМ в церковное помещение, безотносительно какой церкви, без переоборудования здания и капитальных затрат НЕВЫПОЛНИМО.
• Признать необходимым довести до сведения ВЦИК через Наркомпрос что перемещение ЦГРМ в церковное здание в силу специфичности работы ЦГРМ и неизбежности затраты времени, материалов и денег на переоборудование – нецелесообразно. Просить о предоставлении одного из московских особняков, благоустроенного и годного для работы без переделки здания.
• Признать из всех осмотренных комиссий церквей наиболее подходящей для работы церковь Климента на Пятницкой, где площадь полезная, а равно и световая площадь дадут возможность развернуть и интенфицировать научно-исследовательские и производственные работы ЦГРМ.[20]
• Признать, что церковь Воскресения в Кадашах возможно переоборудовать для ЦГРМ, но переоборудование сложнее чем у Климента. Недостаточно светлый первый этаж может вместить лишь подсобные отделения: канцелярия, учет, библиотека, фондовое хранилище, научные кабинеты. Ценность световой площади представляет лишь второй этаж – летняя церковь – где чугунные полы, сквозные дыры в стенах и совершенное отсутствие печей ставит в тупик возможное размещение там производственных ячеек ЦГРМ, несущих основную баховую работу ЦГРМ.[21]
• Экспертная комиссия считает необходимым, если церковь Воскресения в Кадашах все же будет предоставлена для размещения ЦГРМ, поставить вопрос о передаче вместе с ней одновременно и церкви Всех скорбящих на Б.Ордынке, так как сложность переоборудования и отепления «Воскресенья» ставит под угрозу дальнейшее существование мастерских, выводимых из нормальной плановой работы вынужденным переездом, который может растянуться на многие месяцы без гарантии получения теплого помещения.
  Церковь Всех скорбящих мала для полного размещения, но ее переоборудование, сравнительно легкое, даст возможность вывести мастерские не нарушая хода работ. Все подсобные отделения и финансово-хозяйственный аппарат перейдут в «Воскресенье» в Кадашах, что естественно создаст неудобство работы в двух помещениях.
• Считать возможным размещение ЦГРМ в церкви «Пятницы» на Пятницкой, если вместе с церковью будет передано помещение бывшей церковно-ремесленной школы во дворе, при условии ремонта и отепления церкви, исчисляемой ориентировочно около 25 000 руб.
  Без школы площадь недостаточна. Здание школы занято временным общежитием.
• Признать церковь «Георгия на Ендове» неудовлетворительной по площади, к тому же подвергающейся опасности затопления во время наводнения, поэтому разместить в ней ЦГРМ невозможно.

Экспертная комиссия ЦГРМ считает, что из всех московских церквей для использования под работы ЦГРМ с дальнейшими затратами на переоборудование и с большими возможностями для рационального использования под научно-исследовательское учреждение является церковь не попавшая под осмотр Комиссии, назначенной т. Смидович, – а именно: церковь Вознесения на ул. Герцена.

Здание теплое, светлое; площадь удобна для размещения, – архитектурное оформление не носит церковного характера, а является повторением гражданского типа построек своей эпохи. Церковь предназначена для передаче общине бывшего храма Христа Спасителя, но ввиду конфликта между общинами передача задержана до рассмотрения вопроса о данной церкви во ВЦИК. Комиссия считает, что предоставление общине бывшего храма Христа Спасителя великолепной церкви Климента дало бы возможность передачи церкви Вознесения ЦГРМ и тем самым облегчило бы условия переезда и обеспечило бы нормальную работу ЦГРМ, ускорив освобождение помещения на Берсеньевской набережной»[22].

Илл 13. Церковь Вознесения Господня у Покровских ворот. 1950-е гг.

Таким образом, ВЦИК фактически оказывался в необходимости выделить ЦГРМ желаемый особняк вместо здания церкви, чтобы удовлетворить требованию Строительной комиссии дома для ЦИК и СНК и освободить помещения в возможно короткий срок. За день до назначенного заседания ВЦИК – 24 августа 1931 г. – в его Президиум поступило письмо из Наркомпроса за подписью заместителя министра Н.А. Милютина. Милютин был крупным государственным деятелем и очень известной фигурой среди архитекторов. В 1924 г. он занял пост министра финансов и в этой должности выступил заказчиком Дома Наркомфина или дома СНК № 2, потому что домом под № 1 как раз и считался дом ЦИК и СНК на Берсеньевской набережной.

Будучи заместителем министра просвещения, он выступил на стороне подведомственной организации ЦГРМ. Сославшись на постановление Президиума ВЦИК от 30 июля 1931 г. о выводе ЦГРМ из занимаемого особняка «в кратчайшие сроки» и указав на то, что подбор одной из московских церквей для размещения там ЦГРМ было поручено т. Смидовичу, решившемуся внести на утверждение ВЦИК вопрос о передаче ЦГРМ церкви Воскресения в Кадашах, он официально засвидетельствовал, что «состояние, в котором находится здание этой церкви требует длительных и дорогостоящих работ по переоборудованию и отеплению, в то время как здание, по заключению Сектора Науки и Экспертной комиссии ЦГРМ (протокол прилагается), несмотря на обширную площадь, признано неудобным для производственных и научных работ ЦГРМ. Поэтому Наркомпрос возражает против предоставления ему церкви Воскресения в Кадашах и поддерживает передачу ЦГРМ более подходящей церкви Климента на Пятницкой, обращает внимание Президиума ВЦИК на большую нецелесообразность при данных условиях перевода научного учреждения типа ЦГРМ в церковные здания вообще. … Наркомпрос ставит на решение ВЦИК конкретное предложение. В интересах экономии времени, материалов и сумм предоставить Наркомпросу не церковь, а нижеуказанный особняк с переводом находящегося в них учреждения в одну из церквей – Воскресения в Кадашах, Климента на Пятницкой, Всех скорбящих на Б. Ордынке или другую в подходящем районе. … Наркомпрос просит учесть тяжелое положение, в которое поставлена научная и производственная работа ЦГРМ в связи с вынужденным переездом и лишением владений, входивших доходной статьей в бюджет ЦГРМ по спецсредствам, и вынести решение, удовлетворяющее интересы и Наркомпроса и Управление постройки дома ЦИК. Таким решением будет отказ от использования для ЦГРМ церкви и предоставления им уже оборудованного, благоустроенного здания, куда можно переместиться в ближайшее время и не прерывая работу»[23].

Таким образом, вопрос о закрытии церкви в Кадашах был на этот раз решен в пользу общины верующих без ее непосредственного участия.

Кадаши для Третьяковской галереи

Упорная попытка ВЦИК «пристроить» Реставрационные мастерские в здание церкви в Кадашах говорит о том, что помещение это обладало определенной притягательной силой, вероятно из-за своих площадей и местоположения. В виду общей хронической нехватки помещений в Москве, здание такого объема, принадлежавшее верующим, не могло не попадать в поле зрения властей. Поэтому, мотивацию решений ВЦИК правильнее рассматривать не в антирелигиозной парадигме, а именно в контексте остро стоявшего вопроса о предоставлении помещений различным советским учреждениям. В данном случае в связи с необходимостью в экстренном порядке освободить особняки из-за строительства Дома ЦИК и СНК на Берсеневской набережной. Точно с такой же проблемой нехватки помещений сталкивался и Моссовет, куда, как в первичную инстанцию, поступали обращения из соответствующих организаций. При этом, принципиальный отказ дирекции Реставрационных мастерских от переезда в здание церкви был скорее исключением. Другие государственные учреждения культуры, наоборот добивались права занять огромное помещение храма Воскресения в Кадашах.

5 октября 1931 г. на имя Смидовича поступил запрос директора Государственной Третьяковской галереи М.П. Кристи. Последний просил ВЦИК отменить свое решение об оставлении в пользовании верующих Скорбященской церкви на Большой Ордынке, которую Мособлисполком ранее передал Третьяковке постановлением, датированным еще 15 мая 1930 г. Прослужив в должности заместителя директора Главнауки – подразделения Наркомпроса, которое отвечало за учет и сохранение культурного наследия – М.П.Кисти хорошо знал правила игры. Поэтому, среди его аргументации, помимо ссылки на проводившуюся музеем марксистско-ленинскую реэкспозицию, в результате которой Третьяковка должна была из музея живописи превратиться в «Музей искусства народов СССР», указывалось на массовые поступления произведений искусства из закрывавшихся церквей, в том числе из Храма Христа Спасителя, для хранения которых должны были быть созданы необходимые условия. Вместе с тем директор упирал на то, что именно Третьяковка «имеет все данные поддержать существование высокохудожественного здания церкви, постройка которого принадлежит знаменитым зодчим – Баженову и Бове»[24].

Илл. 14 Михаил Петрович Кристи — в 1928-1937 гг. директор Государственной Третьяковской галереи.

Отметим, что именно в этот период в Третьяковке создается Отдел древнерусского искусства и формируется крупнейший реставрационный центр, в который немного позднее, после закрытия Центральных государственных реставрационных мастерских в 1934 г., перейдут избежавшие репрессий сотрудники. Поэтому, логично было бы предположить, что ВЦИК, только что предлагавший здание Кадашей Центральным государственным реставрационным мастерским снова предложит его уже Третьяковке. Вероятно рассчитывая на это, дирекция Третьяковки 21 октября 1931 г. направила в Президиум Моссовета новое ходатайство, теперь – о предоставлении музею церкви Воскресения в Кадашах.

«В настоящее время Государственная Третьяковская галерея работает над комплексной реэкспозицией своих художественных собраний, согласно марксистско-ленинской методологии. В означенных целях ГТГ предприняла собирательство высокоценных в художественном и материальном отношении экспонатов, которые в настоящий момент направляются ГТГ из ленинградских музеев, Детского села, Петергофа и проч., из провинции, из музеев Москвы и ее ликвидируемых церквей, в частности бывшего храма Христа. В силу того что ГТГ совершенно не располагает сколько-нибудь удовлетворительными помещениями и уже вполне исчерпала свои хранилища ГТГ оказалась в катастрофическом положении будучи принуждена временно отдать под предварительно научную обработку некоторые из своих экспозиционных зал. Однако, эти залы необходимо незамедлительно освободить для их ремонта и для развертывания в них экспозиции, организуемой в строго маршрутном характере по всей ГТГ.

Исходя из этого ГТГ просит предоставить ей в качестве научного хранения запасов и подлежащей научной обработке экспонатов церковь Воскресения в Кадашах, помещение который, будучи расположено в двух этажах, представляет исключительное удобство как для научного хранения художественных материалов так и для их всестороннего изучения, без чего они не могут быть экспонированы залах.

Одновременно ГТГ гарантирует, что просимый памятник архитектуры, отнесенный Наркомпросом к высшей категории, сохранит всю свою художественную внешность и обеспечить доступность изучения знаменитого резного иконостаса в холодной церкви верхнего яруса.

Илл 15. Иконостас верхней церкви Воскресения Господня в Кадашах. Охранное фото. 1934 г.

ГТГ настоятельно просит о предоставлении ей церкви Воскресения в Кадашах в срочном порядке, отмечая что не удовлетворение просьбы поставит ГТГ, являющейся не только союзным, но и мировым учреждением, в тяжелое и даже безвыходное положение».[25]

Ходатайство Музея было рассмотрено Президиумом Мособлисполкома 27 ноября 1931 г. Принято решение «церковь закрыть, а здание передать Государственной третьяковской галерее с условием согласования вопроса об использовании с Главнаукой Наркомпроса».[26] Копии постановления были разосланы Ленинскому райсовету, на территории которого находились Кадаши, Третьяковской галерее, приходскому совету и

Но тут произошел неожиданный поворот. ВЦИК занял резко отрицательную позицию по отношению к просьбе музея. Вероятнее всего ВЦИК воспринял эту историю как интригу, связанную с попыткой Комисии по делам культа при Президиуме Мособлисполкома продавить закрытие церкви в Кадашах. Как бы то ни было, ответ ВЦИК, последовавший после долгого молчания 27 декабря 1931 г. был похож на окрик, одергивание зарвавшегося школьника.

«Президиуму Облисполкома и культовой комиссии не раз предлагалось прекратить высылку своих постановлений и другого материала о ликвидации молитвенных зданий, когда эти постановления не обжалованы верующими. В ст. 66 нашей инструкции достаточно ясно указан порядок высылки материала о ликвидации молитвенных зданий, следовательно, надо бы этот порядок соблюдать, а не создавать излишнюю волокиту на пересылку и переписку.

Комиссия в последний раз напоминает Вам о необходимости выполнения требований ст. 66 инструкции. В случае повторения подобных явлений, вынуждены будем принять нужные меры.

Выписку из постановления Президиума Облисполкома относительно ликвидации церкви Воскресенья в Кадашах, полученную 5-го декабря с.г. Возвращаю»[27].

На направленную 28 декабря 1931 г. директором Третьяковки во ВЦИК официальную просьбу предать музею здание церкви[28] поступил сухой ответ: «Ходатайство о предоставлении вам молитвенного здания надлежит возбудить перед Московским облисполкомом».[29] Но ведь решение Президиума Мособлисполкома было вынесено месяц назад. Зачем же его было повторять? На наш взгляд на бюрократическом языке это значило, что ВЦИК отказывается санкционировать передачу церкви Третьяковской галерее. Ответ ВЦИК датирован 7 января 1932 г. Именно в этот день о решении Мособлсовета от 27 ноября было объявлено приходскому совету храма. Не смотря на то, что в постановлении Президиума Мособлосовета было указано, что копия его решения направлена верующим, а по закону, обжаловать решение он могли только в течение двух недель. Очевидно, что в данном случае налицо какое-то нарушение процедуры. Вероятно, что и информация о состоявшемся решении по закрытию церкви поступила в приходской совет 7 января из ВЦИК.

В ответ, 17 января 1932 г., община направила ВЦИК новое заявление. ««Вопрос о закрытии нашего храма является не новым, он был разрешен в положительном смысле еще 16 февраля 1930 года, но постановление это не получило утверждения в Президиуме ВЦИКа и мы были уверены что те доводы которые приводились общиной в ее заявлении в 1930 году были настолько убедительны для ВЦИКа, что он должен был согласиться с ними.

Мы знаем что ходатайство о закрытии нашей церкви и использования здания ее под иные цели возбуждались в Мособлисполкоме различными организациями 2 раза в течение 1931 года и каждый раз президиум Мособлисполкома  разрешал их отрицательно становясь очевидно на ту же точку зрения на которую встал и вцик в 1930 году.

Илл. 16. Заявление Исполнительного органа религиозной общины при храме Воскресения в Кадашах… от 17 января 1932 г. ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1314. Л. 31

Нам думается что совершенно аналогичная ходатайству третьяковской галереи нашего храма нисколько не изменяет существа вопроса и подлежало бы такому же отклонению и по тем же самым мотивам как и все предыдущие ходатайства других организаций.

 Более того если мы в своем заявлении в 1930 году позволяли себе указывать как на мотив не целесообразности использования здания нашей церкви под клуб по тем соображениям, что храм с его дивным иконостасом является первоклассным памятником зодчества 17 века и что всякая переделка его внутри недопустима, –  то значимость этого мотива за истекший 1931 год еще более усилилась в виду того что наш храм при разработке специальной комиссией материалов по переоценке учетных памятников, отнесен в 1931 году к числу весьма немногих памятников “ВНЕ КАТЕГОРИИ”.

Последнее обстоятельство еще более утверждает в нас надежду на то что в ВЦИК не оставит без должного внимания этого сооружения и не допустит передачи этого первоклассного памятника Третьяковской Государственной Галерее,  так как приспособление его под склад  не только причинить ущерб ему но и лишит возможности молодые кадры искусствоведов обозревать его с научной целью.

 Вместе с тем нам кажется что второй мотив Президиума – Мособлисполкома о том что закрытие нашего храма не создаст никаких затруднений для верующих, в вопросе удовлетворения их культовых потребностей, так как в близи нашего храма имеются другие церкви, дает нам право выразить недоумение, почему Мособлисполком не поставил вопроса о большей целесообразности использования для склада экспонатов этих других зданий, находящихся в одинаковом расстоянии от наша церковь, имеющая особое художественное значение памятника 17 века “ВНЕ КАТЕГОРИИ”, которые такового значения не имеют.

Например Скорбященская церковь, не меньшая по своей площади и удобству и могущее быть легче переоборудована.

По изложенным соображениям наша община просят оставить без утверждения постановлении президиума Мособлисполкома от 27 ноября 1931 года о передачи нашего храма Третьяковской галерее предложив Мособлисполкому пересмотреть ходатайство Третьяковской галереи с учетом всех тех мотивов, которые указаны в нашем заявлении.

17 января 1932 года».[30]

Илл 17. Здание Скорбященской церкви на Большой Орбынке. 1970-е гг.

Почти невероятно, то, что документы из столь явно противоположных друг другу полюсов продолжали появляться практически синхронно. В один день с заявлением общины верующих директор Третьяковки вновь направил в Президиум Мособлисполкома официальную просьбу передать здание Кадашей музею. К документу прикладывался план здания, как того требовала инструкция ВЦИК, а так же указывалось, что резной иконостас второго этажа «как исключительная художественная ценность, согласно постановления сектора науки НКП РСФСР должен быть сохранен и доступен для обозрения. Никакого переоборудование помещение церкви не требует; освещения и отопления ее находится в полной исправности.

Стены церкви в обоих этажах никакой перекраски не требуют так как будут завешены сплошь картинами составляя запас ГТГ с необходимым для того освещением в виду недопустимости держать картины в штабелях и темноте. В нижнем ярусе среднее помещение частью будет занято скульптурой; в помещении алтарей произведениями художественной промышленности.  Над всеми экспонатами будет в помещении церкви вестись предварительное изучение; жилые помещения отделены от церкви капитальный каменной стеной»[31].

Ответом на это обращение следует считать «Заключение» ответственного секретаря комиссии по культам при ВЦИК от 5 февраля 1932 г., предложившего разобрать вопрос о передаче Кадашей Третьяковке на комиссии[32]. Вероятно в рамках подготовки соответствующего заседания комиссии по культам при ВЦИК 19 февраля 1932 г. из Третьяковки поступил новый документ с объяснением необходимости использования помещений церкви в Кадашах. Главной мотивацией указывалось необходимость получить площади для разбора и монтажа выставок и для изучения и реставрации художественных памятников. Дирекция Третьяковки отмечала, что помещение верхней церкви дает «отличный светлый экспозиционный зал, где могут быть развернуты выставки, связанные с культовым искусством и антирелигиозной работой ГТГ. Это соответствует художественной обработке 2 этажа, ради которой, по требованию сектора Науки НКП РСФСР верхний этаж кадашевской церкви должен быть доступен широкими массам посетителей»[33].

На этом документальные свидетельства, связанные с попыткой государственной Третьяковской галереи получить в свое распоряжение церковь Воскресения в Кадашах прекращаются. Мы не имеем пока сведений о том, как прошло заседание комиссии ВЦИК. Однако мы знаем, что церковь осталась в пользовании верующих. Косвенным подтверждением того, что ВЦИК и на это раз фактически встал на их сторону может считаться небольшой документ, датированный 23 мая 1932 г., в котором ВЦИК в срочном порядке затребовал информацию по исполнению своего постановления от 10 марта 1932 г. об оставлении верующим семи московских церквей, в том числе и церкви Воскресения в Кадашах. Вероятно у властей были основания опасаться, что Мособлисполком может проигнорировать это постановление[34]. Таким образом, скорее всего вопрос о закрытии Кадашей был рассмотрен ВЦИК 10 марта 1932 г.

Тень Сухаревой башни

Последним и уже фатальным для церковной общины в Кадашах фактом, стал снос Сухаревой башни. Вокруг башни разгорелась серьезная борьба за сохранение этого уникального памятника. Защитники апеллировали к авторитету Сталина, который, однако, вопреки ожиданиям, высказался за скорейший снос здания. Из башни спешно выселили Московский коммунальный музей. Встал вопрос о новом помещении для него. Временно часть экспозиции разместили в Новодевичьем монастыре. И тут вновь взоры музейщиков обратились на церковь Воскресения в Кадашах. 27 августа 1934 г. дирекция Московского коммунального музея обратилась в Президиум Моссовета с просьбой передать музею здание церкви «где можно будет развернуть выставочную работу, а также восстановить жизнедеятельность архива и библиотеки Музея»[35] до той поры, пока музей не получит статус Музея истории Москвы, предложенный Л.М. Кагановичем в 1933 г., и для него не будет построено отдельное здание.

18а. Начало сноса Сухаревой башни. Разбор главной гранитной лестницы. Апрель 1934 г.

18б. Груда мусора на месте Сухаревой башни. Июнь 1934 г.

Упоминание имени Кагановича дает возможность предположить, что на этот раз он каким-то образом стал связующим элементом между московскими властями и ВЦИК. Быстрое и гладкое рассмотрения вопроса о закрытии Кадашей во всех инстанциях и комиссиях говорит о существовании предварительных договоренностей заинтересованных сторон. Не было предварительно решено, кому же все таки передать архитектурный памятник столь высокого уровня.

На заседании Президиума Моссовета, состоявшемся 1 сентября 1934 г. было принято решение «Церковь закрыть, а здание использовать для указанных выше целей»[36], которое продублировал своим постановлением и Мособлсовет 4 сентября 1934 г. добавив, что вопрос о переоборудовании здания в Кадашах необходимо согласовать с Комитетом по охране памятников при ВЦИК.[37] В тот же день 4 сентября 1934 г. Комитет по охране памятников при ВЦИК упоминал о ликвидации религиозной общины в Кадашах уже как о свершившемся факте. Комитет доводил до сведения Комиссии по делам культов при Президиуме ВЦИК, что здание этой церкви состоит под государственной охраной. Поэтому оно должно быть использовано лишь для музейных целей с сохранением в неприкосновенности наружной архитектуры и внутреннего убранства. «Самым целесообразным Комитет с читал бы передачу его Государственной Третьяковской галерее, территориально находящейся в непосредственной близости от этого здания и могущей развернуть в нем отдел русской резьбы и скульптуры с показом замечательного резного иконостаса XVII в. Кроме того в данное время дальнейшее развитие Государственной Третьяковской галереи и обеспечение вещей нормальными условиями хранения требуют экстренных мероприятий по изысканию галереей дополнительных помещений. В случае получения галереей здания церкви Воскресения в Кадашах, Государственная Третьяковская галерея могла бы передать Московскому Коммунальному музею занимаемое ею ныне здание бывшей Скорбященской церкви на Б. Ордынке».[38]

Несколькими днями позднее, 9 сентября 1934 г. Музейный отдел Наркомпроса поддержал именно Московский коммунальный музей, приняв во внимание, что в Моссовете нет для него других помещений, а община верующих может перейти в церковь Григория Неокесарийского на Большой Полянке.[39] 11 сентября Музейный отдел направил соответствующее ходатайство во ВЦИК[40].

Илл. 19. Храм Воскресения в Кадашах. 1960-е гг.

18 сентября 1934 ВЦИК получил «Заявление» общины верующих. Прихожане указывали, что решение о передаче церкви Коммунальному музею аналогично двум прежде отмененным решениям Мособлисполкома и пытались обратить внимание властей на более подходящий для музея храм Флора и Лара на Зацепской площади, не имеющий статуса первоклассного памятника. Кроме этого, в документе отмечалось, что храм Воскресения «обслуживает огромный район десяти закрытых вокруг него приходов с большим количеством верующих и, что прикрепление их к небольшой церкви Григория Неокесарийского, едва вмещающей своих прихожан, не решает вопроса об удовлетворении культовых нужд верующих»[41].

Однако, вопрос о закрытии церкви уже был принципиально решен властями. 21 сентября 1934 г. Постоянная комиссия по вопросам культов при Мособлисполкоме направила документы о закрытии Кадашей на рассмотрение ВЦИК[42].

20. Храм Воскресения в Кадашах. Вид куполов и стены с солнечными часами. Охранное фото 1934 г.

20а. Вид барабанов, куполов и крыши центральной части храма Воскресения до реставрации. 1950-е гг.

Это последний по хронологии документ, отложившийся в архивном деле. Московский коммунальный музей так и не въехал в помещение Кадашей. «Храм был закрыт, разграблен, иконостас разобран и вывезен, в нем размещались учреждения самого различного назначения – склад, архив, клуб и проч.»[43] Однако Кадашам повезло. После десяти лет разорения этот архитектурный памятник все же был передан властями для научной реставрации и исследования. С 1945 по 1965 г. этой работой занималась Гали Владимировна Алферова. А потом круг истории совершил свой оборот и в стенах церкви Воскресения с 1966 г. обосновались вновь образованная в 1944 г. Центральная государственная художественно-реставрационная мастерская, переименованные позднее в Реставрационный центр им. И.Э.Грабаря. Но, как говорят в таких случаях, это уже другая история.

[1]                    Алферова Г.В. Памятник русского зодчества в Кадашах. История его реставрации. М., 1974.

[2]                    Материалы к истории храма Воскресения Христова в Кадашах. [Материалы предоставлены М.Д. Смирновой] // Кадашевские чтения: сборник докладов конференции. Выпуск XXIII. М., 2018. С. 354–355.

[3]                    ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 40.

[4]                    ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 42.

[5]                    ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 41-41об.

[6]                    ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 39.

[7]                    ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 39.

[8]                    ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 38.

[9]                    ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 52.

[10]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 51.

[11]                Служебная записка на бланке Московского областного строительного комитета Совета РККД. Адресована в Секретариат ВЦИК. т. Томанскому. Перечислены церкви: 1. Богоявления на Большой Дорогомиловской; 2. Донской моанстырь; 3. Миусский собор; 4. Вознесения на ул. Герцена; 5. Польский костел на Большой Грузинской; 6. Нижняя Алексеевская, с. Алексеево; 7. Алексеевский монастырь, Сокольники; 8. Старообрядческая церковь на ул. Бутырский вал; 9. церковь на Старой площади д. 10/4. ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 50-50об.

[12]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 58-58об.

[13]                 См. Обращение во ВЦИК с просьбой ускорить переезд ЦГРМ до 25 августа 1931 г. директора Научно-исследовательского института народов советского Востока А.Г. Иоаннисяна. Обращение датировано 21.08.31 г. ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 54.

[14]                 Сокращение не ясно, возможно следует читать: Художественного училища (?).

[15]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 48-49об

[16]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 56-57

[17]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 55.

[18]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 53.

[19]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 47.

[20]                 Далее идет перечень работ, которые необходимо сделать в церкви Климента для подготовки переезда. ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 44об-45.

[21]                 Далее представлен перечень необходимых работ. ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 45.

[22]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 44-46.

[23]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 43-43об.

[24]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 28-28об.

[25]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 30.

[26]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 27.

[27]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 35-35об.

[28]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 34-34об.

[29]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 33.

[30]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 31-32.

[31]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 29.

[32]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 25.

[33]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 22.

[34]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 20.

[35]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 15.

[36]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 8.

[37]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 7.

[38]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 19.

[39]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 18.

[40]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 9.

[41]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 16об.

[42]                 ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 1163. Л. 6.

[43]                 Саратовская Е. П. Краткий обзор работ архитекторов на территории 401-го квартала Кадашевской слободы // Кадашевские чтения: сборник докладов конференции. Выпуск I. М., 2007. С. 47.