В привычном для нас понимании, православная проповедь — жанр особый: в определенный момент богослужения прихожане собираются поближе к священнику, и он говорит с ними своими словами — о смысле праздника, прозвучавшем отрывке из Евангелия и нравственной подоплеке того и другого. Но так, очевидно, было не всегда. В жизни Русской Православной Церкви был период, когда проповедь представляла собой нечто иное. Что именно, узнаем из документов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Центрального государственного архиве Октябрьской революции (ЦГАОР), открытых общественности в рамках проекта «Церковь верных».
Итак, послевоенные сороковые. Храмы хоть и с трудом, но открываются в стране повсеместно, пастыри же пытаются нести свою просветительскую миссию в меру сил и возможностей. В отчетах уполномоченных по делам Русской Православной Церкви по регионам отражены особенности церковной проповеди того времени.
То ли о Боге, то ли о гражданском долге
О чем же говорили батюшки с амвонов? В Сталинской области (ныне Донецкая Народная Республика) «в дни праздника 29-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции и день Сталинской Конституции в отдельных приходах служили торжественные молебны, духовенство выступало с проповедями и призывало верующих к труду для укрепления Родины» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 119. Л. 84–91). Также и в селе Еремине Нижне-Тавдинского района Тюменской области священник Перминов «выступал в церкви на тему необходимости добросовестного труда верующих на колхозных полях, при этом ему был задан вопрос: «Грешно или нет работать в колхозе в церковный праздничный день?» Священник ответил, что работать на колхозных полях не грешно, так как это обязательный гражданский долг каждого колхозника, а работать в праздники на своих огородах грешно, так как к этой работе никто не обязывает» (там же).
Отчетные сведения отрывочны, но, судя по обширности географии, то же самое наблюдалось повсеместно: пастыри Церкви, благодарной правительству за дарованную Конституцией свободу вероисповедания, большое внимание в своих проповедях уделяли патриотической тематике. Вплоть до полного замещения ею собственно богословско-нравственных тем. Многим консервативно настроенным прихожанам это требование времени не нравилось.
Так, 5 декабря 1946 года во время своего визита в Марийскую АССР епископ Горьковский Зиновий «после службы произнес проповедь, в которой говорил о выполнении плана промышленности и с/х в Ленинградской области, о значении для нас Сталинской Конституции, что наша Конституция — самая демократическая в мире, о предстоящих выборах в Верховные Советы. После проповеди среди верующих пошел разговор о том, что «епископ очевидно коммунист… мы хотели послушать его слово о Боге… а эту агитацию мы слышали от наших агитаторов» (там же).
Роптали и жители Иркутской области. Уполномоченный зафиксировал содержание разговоров среди прихожан Михайловской церкви города Рубцовка, Покровской церкви села Плешкова и города Алейска, мол, «теперешние священники — это коммунисты, которые только и говорят о помощи государству и восхваляют советскую власть», «теперешняя церковь не настоящая — это ловушка, посредством которой регистрируются истинно верующие, а затем будут высылаться в далекие края», «патриарх Алексий — это <…> ставленник правительства, его награждают орденами, предоставляют возможность с удобствами и почестями выезжать за границу, и он выслуживается за это перед правительством». «Эти разговоры настолько подействовали, — заключает докладчик, — что местный священник г. Алейска — настоятель церкви Часовенный стал избегать частных выступлений с проповедями на патриотические темы» (там же).
Не то чтобы патриотическое противоречило духовному, но неумеренный гражданский пафос для многих звучал с амвона диссонансом.
Власти беспокоятся
Между тем сближение Церкви и государства настораживало и саму власть. Неслучайно по запросу сотрудника Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) профессора Эдуарда Бурджалова председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР Георгий Карпов на основании секретности 19 ноября 1949 года подготовил аналитический отчет. В справках содержались материалы о «новом в религиозной пропаганде», «формах приспособленчества Церкви и духовенства к советской деятельности», «способах вовлечения детей и молодежи в Церковь», «усилении влияния Церкви на население» ( ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 454. Доклады Правительства. Октябрь-декабрь 1949 г. Л. 77–80).
Рупором религиозной пропаганды в стране считался «Журнал Московской патриархии». В нем, отмечает докладчик, дается «описание жизни церковных деятелей в прошлом и настоящем», подчеркивается патриотизм этих деятелей (Сергий Радонежский, Московские митрополиты и др.), <…> мысль о том, что на протяжении всей истории Церковь стояла на защите интересов Родины», происходит «популяризация <…> наиболее видных современных руководителей Церкви (патриарх Алексий, митрополиты Николай, Григорий, Иоанн, Варфоломей, архиепископ Лука), патриарших и архиерейских служб, в целях привлечь внимание и вызвать интерес к патриарху и церковной жизни».
Уполномоченные в регионах докладывают о повсеместном стремлении сблизить Церковь с советским государством и его органами на местах, добиться признания полезности церковной деятельности для государства и признания духовенства «своими людьми» в советском обществе, выступать с проповедями о замечательных людях прошлого и настоящего, отмечать в церквах исторические даты и революционные праздники, проводя молебны в юбилейные даты, День Конституции, а в «Журнале Московской патриархии» публикуя статьи к 8 Марта и Дню Советской Армии. Кое-где даже пытаются «создать из групп верующих бригады для выполнения тех или других работ: дровозаготовка, лесонасаждение, уборка урожая и т.п.», а священники предлагают свою помощь в пропагандистской работе.
«Так, в день празднования 30-летия Великой Октябрьской революции в клубе села Мелос Ишуткинского района Куйбышевской области во время торжественного заседания после доклада по просьбе священника Левитского ему было представлено слово для выступления, в котором он поздравлял с 30-летием Октябрьской революции и охарактеризовал этапы существования советского государства». Грань между церковной проповедью и советской агитацией фактически стирается.
Впрочем, Церковь помнит и о собственных интересах. «Для привлечения большого количества молящихся в храмы церковники практикуют устройство пышных церковных богослужений с участием большого количества священнослужителей». Например, в день Казанской иконы Божией Матери в Витебске священник Мороз на торжественную службу к приезду архиепископа Питирима пригласил не только все духовенство области, но и священников из других областей Белоруссии. Епископы, как встарь, все чаще устраивают выезды с богослужениями по приходам, где им устраивают торжественные встречи и проводы. В результате на соборные архиерейские службы собирается до 2000 человек. Сведения об этом поступают особенно из Кировоградской (УССР) и Новосибирской областей.
«В ряде церквей создаются хорошо организованные большие церковные хоры с привлечением хористов с хорошими голосами, а в отдельных случаях даже артистов, — приводит данные на 1947 год Карпов. — Так, например, в Петропавловской церкви в г. Куйбышеве постоянный хор состоит из 36 певцов, в числе которых 1 артист и 3 артистки Куйбышевской оперы и филармонии; несколько певчих имеют специальное музыкальное образование». На содержание церковных хоров, а также ремонт, реставрацию и украшение храмов расходуются большие средства. А в Узбекской ССР и Одесской области в помещении храмов во внебогослужебное время проводятся «духовные концерты, привлекавшие большое количество не только верующих, но и любопытных граждан».
С той же целью, по мнению Карпова, «в отступление от ранее принятых порядков богослужений, практикуется во время церковных служб общее пение молитв, когда все присутствующие в храме вместе с церковным хором поют некоторые молитвы. Это создает известный религиозный подъем, а также способствует заучиванию текста молитв для тех, кто их плохо знает или не знает вовсе».
Все это составляло особенности просветительской работы Русской Церкви в конце 1940-х годов. Были даже попытки некоторых священнослужителей добиться разрешения радиотрансляции богослужений, но они не увенчались успехом.
Кино, концерт и патефон
Совершенно очевидно, что ничего нового в перечисленных формах «религиозной пропаганды» не было, все это были веками устоявшиеся церковные традиции. Изощренностью, скорее, отличались способы противодействия им. В стиле гражданки Шапокляк выглядят повсеместные попытки помешать проведению богослужений и крестных ходов. В арсенале средств «громкие выкрики, свист», одновременная организация культмассовых мероприятий.
Уполномоченный по делам Церкви в Киргизской ССР Соловьёв сообщает: «Чтобы добиться максимального успеха в деле антирелигиозной пропаганды», заврайпарткабинетом Покровского района Таласской области Пуговкин 14 октября 1946 года «додумался установить звуковое кино в церковной ограде… Покровской церкви, в 15 метрах против входных церковных дверей; кроме того, вывесил лозунги: «Религия — опиум для народа» и «Партия не может быть нейтральной в отношении носителей религиозных предрассудков, в отношении реакционного духовенства, отравляющего сознание трудящихся масс». Если первый лозунг в некоторой степени не так режет глаз, то второй по своему содержанию противоречит политике правительства в отношении Церкви и духовенства, роль которого в настоящий момент, и особенно в дни Отечественной войны не была реакционной и совершенно не вяжется с той «аттестацией», которая дана в лозунге» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 118. Л. 15–30).
В следующем, 1947 году «в селе Вербовка Чечельницкого района Винницкой области в пасхальную ночь <…> возле церкви было организовано выступление духового оркестра, который производил игру до окончания церковной службы» (Ф. 6991. Оп. 1. Д. 454 Доклады Правит окт-дек 1949. Л. 77–80). Пасха–1948 в селе Платовка Покровского района Чкаловской области прошла так: «напротив церкви была установлена агитмашина райкультотдела со звуковой киноустановкой. Пение с этой установки мешало богослужению, а кинокартина не могла демонстрироваться вследствие порчи мотора. Верующие по этому поводу высказывались, что это «Бог наказал» за попытку помешать богослужению» (там же). А в 1949 году « в селе Ново-Александровка Баштанского района Николаевской области под день праздника Пасхи на стене церкви была вывешена афиша, извещавшая о проведении в этот день в селе антирелигиозного вечера» (там же).
Как видим, инициативных и изобретательных борцов с церковным сообществом было в советском государстве предостаточно. Несмотря на то, что, как многие историки признают, да и архивные данные подтверждают, инициативность советских агитаторов была уж не та, что в довоенные годы, свои заслуженные плоды она приносила: активность прихожан к началу 1950-х годов также шла на убыль.
Текст: Надежда Барулина