К вопросу о масштабах патриотической деятельности Русской Православной Церкви в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.
Патриотическая позиция Русской Православной Церкви была заявлена в первые часы Великой Отечественной войны. Германия напала на СССР в День Всех святых в земле Российской просиявших. В тот же день 22 июня 1941 г. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) обратился с посланием к «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви». Это произошло намного раньше обращения к народу верховного главнокомандующего И.В. Сталина.
Митрополит Сергий писал:
«Не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями».
В храмах начинают возносить молитвы о победе, причем текст молитвы восходил к молитвословию, возглашавшемуся в храмах Российской Церкви в 1812 г. во время нашествия Наполеона.
Мотива о победе Красной Армии над фашистами, которая читалась в храмах СССР в 1941-1945 гг.
Позднее митрополит Сергий сказал, что иерархи Русской Церкви особенно не раздумывали, как вести себя с началом Великой войны:
«Прежде, чем мы успели определить как-нибудь свое положение, оно уже определилось – фашисты напали на нашу страну, ее опустошали, уводили в плен наших соотечественников».
У нацистских идеологов и зарубежных наблюдателей столь отчетливая патриотическая позиция Русской Православной Церкви вызывала удивление и истолковывалась как подтверждение несвободного положения Церкви в СССР.
Патриарший молебен о победе в Елоховском Богоявленском кафедральном соборое. 1944 г.
Справедливости ради следует сказать, что далеко не все российские православные верующие разделяли эту позицию и были готовы в дни войны забыть свои обиды на советскую власть. Особенно ярко такие, «антипатриотические» настроения проявились у той части верующих, которая отождествляла советскую власть с властью антихриста. Комплекс таких представлений современные исследователи называют «антисоветским эсхатологизмом». Некоторые из этих верующих восприняли нападение нацистской Германии на Советский Союз как «карающий меч», обрушившийся на «антихристову власть». Чтобы ускорить ее падение, они уклонялись от службы в Красной армии, прятались долгие годы в погребах и подвалах, иногда сотрудничали с оккупантами.
Группы верующих, придерживавшихся воззрений «антисоветского эсхатологизма», из ряда районов Рязанской, Воронежской и Орловской областей (позднее эти районы вошли в состав Липецкой области) в дни боев на Курской дуге с нетерпением ожидали приход немецких войск как своего избавления от «власти антихриста», а разгром гитлеровской армии восприняли как наказание за собственные грехи. Тогда они решили усилить покаянные молитвы, целыми семьями затворились в своих избах. В таком добровольном затворе они находились около года, пока летом 1944 г. не были депортированы в восточные районы страны. В ходе этой операции в Омскую, Новосибирскую области, Алтайский и Красноярский края в спецпоселения НКВД были выселены 1673 человека. По мнению историков, это был единственный пример массовой депортации русского населения в этот период.
Однако настроения антисоветского эсхатологизма не были доминирующими для православного населения СССР. Это отчетливо видно на примере той благотворительной работы, которую вели верующие в годы войны. Русская Церковь не только вдохновляла народ на победу и молилась о ней. Иерархи, священники и верующие с первых дней войны участвовали в оказании материальной помощи фронту и тылу. Достаточно хорошо известны проводившиеся в годы войны по призыву митрополита Сергия общецерковные сборы на оборону. Собранные в их ходе средства поступали в Фонд обороны страны и советский Красный крест, а затем – и на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского.
Митрополит Николай (Ярушевич) передает танкистам танковую колонну Дмитрий Донской, построенную на Нижне-Тагильском заводе на деньги, собранные верующими и Русской Церковью в 1942-1943 гг. 7 марта 1944 г.
Причем сборы средств на строительство танковой колонны сыграли особую роль в судьбе Русской Церкви. Именно они стали поводом для открытия в начале 1943 г. (по прямому указанию Сталина) в Государственном банке СССР специального счета, на который поступали собранные средства, что фактически возвращало Церкви статус юридического лица, отобранный у нее еще ленинским Декретом об отделении Церкви от государства 1918 г.
Передача Красной Армии таковой колонны Дмитрий Донстокй, построенной на средства, собранные верующими и Русской Православной Церковью. 7 марта 1944 г.
К концу 1944 г. взносы общин Русской Православной Церкви в Фонд обороны страны составили более 200 миллионов рублей. К концу войны общий взнос Церкви в Фонд обороны превысил 300 миллионов рублей.
Оценивая значение этих сборов нужно помнить, что еще ленинским Декретом 1918 г. Церковь была лишена всякой собственности и прав вести любую хозяйственную деятельность, зарабатывать и аккумулировать денежные средства. Постановление ВЦИК и СНК 1929 г., сохранявшее свою силу вплоть до осени 1990 г., закрепило и конкретизировало это положение Декрета 1918 г. Церковь не имела собственности, хозяйственных и производственных мощностей, не могла создавать кооперативы, кассы взаимопомощи и тому подобные организации. В этих условиях все ее сборы на нужды воюющей страны складывались исключительно из приношений верующих, откликнувшихся на призыв своего предстоятеля и духовенства.
Молебен о победе Красной Армии над врагом. Москва, 1941 г.
Причем приношения эти давались верующим не малой ценой. Ведь в подавляющем большинстве это были крестьяне-колхозники и без того разоренные коллективизацией, государственными займами, войной и оккупацией. Очень часто это были женщины и старики, лишенные своих кормильцев, призванных на фронт.
Особенно важна для ответа на наш вопрос о том, насколько патриотическая позиция, выраженная Священноначалием Русской Православной Церкви, находила отклик среди ее рядовых членов, та благотворительная деятельность, что начинались, так сказать, по инициативе «с низу», на уровне епархий и приходов.
Крестный ход после молебна о даровании победы над фашистами.
Помимо общецерковных сборов на оборону, каждая епархия и приход Русской Церкви вносили посильный вклад в победу. Распространенной формой непосредственной церковной благотворительности было так называемое «шефство» над госпиталями.
Так, Калужская епархия в 1942 г. и начале 1943 г. и Воронежская епархия вплоть до середины 1944 г. «шефствовали» над калужским и воронежским госпиталями. Причем предложение Калужской епархии было согласовано с политотделом Западного фронта. Для раненых закупали продукты (что было особенно важно и необходимо), вещи, собирали деньги.
Сельский священник отец Евгений рассказывает об обстановке партизанам.
Подобное «шефство» осуществляли над госпиталями и вновь открытые украинские монастыри. Сразу после освобождения Киева в ноябре 1943 г. Покровский женский монастырь организовал госпиталь, в котором медсестрами и санитарками были насельницы обители. В этом госпитале монахини работали до 1946 г.
Игумения Одесского Михайловского монастыря Анатолия (Букач) вместе с сестрами активно помогала Красной Армии продовольствием, медикаментами, теплыми вещами. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
Участвовали в поддержке госпиталей и отдельные приходы. Еще в начале войны Князь-Владимирский собор Ленинграда, исполняя, как было сказано в письме председателя двадцатки, завет Христа о любви к ближнему, выделил на создание лазарета для раненых и больных воинов свыше 700 тысяч рублей и принял решение в дальнейшем выделять на содержание лазарета 30 тысяч рублей ежемесячно.
Вызывает удивление, что при огромном размахе общецерковной и епархиальной патриотической деятельности, основное бремя которой ложилось на немногочисленные приходские общины, эти самые приходы находили силы и возможности вести свою – менее заметную, но не менее важную – работу.
В период отступлений 1941–1942 гг. многие приходы брали на себя попечение об оставленных на произвол судьбы раненых, хоронили убитых, в прифронтовой полосе при храмах действовали убежища для престарелых и детей, перевязочные пункты.
Связной партизанского отряда, псковский священник Феодор Пузанов.
Не должен быть забыт подвиг одного из тысяч приходских священников Московской епархии, в прошлом насельника Свято-Смоленской Зосимовой пустыни и ученика преподобного старца Алексия (Соловьева) – иеромонаха Исидора (Скачкова; 1883–1959). С 1939 г. отец Исидор служил в церкви села Ивановское под Волоколамском. Осенью и зимой 1941 г., когда немцы рвались к Москве и линия фронта проходила буквально по деревне, где служил отец Исидор, он не покинул своих прихожан. Несколько недель, пока шли бои, он вместе со стариками, женщинами и детьми укрывался от обстрела в воронках, вытаскивал из завалов и перевязывал раненых, отпевал и хоронил убитых, поддерживал живых, причащая их запасными Дарами. 6 декабря 1941 г., в день святителя Николая, во время отступления немецких войск, отец Исидор под обстрелом отслужил праздничную Литургию в одном из храмов Волоколамска. С приходом советских войск он был арестован и только чудо спасло его от скорого расстрела. И таких священников были тысячи по обеим сторонам фронта.
Иеромонах Исидор (Скачков)
Но вернемся к благотворительной деятельности приходов. Приходы, оказавшиеся в тылу советских войск или на освобожденных от оккупантов территориях, помогали вернувшимся с фронта инвалидам и семьям военнослужащих. Так, община одной из церквей Ярославля во время войны оказывала денежную и материальную помощь инвалидам Отечественной войны и особенно семьям красноармейцев. В Орле, по инициативе местного благочинного, была создана касса взаимопомощи, в которую каждая из пяти церквей города ежемесячно отчисляла по 300 рублей. Из этих денег оказывали помощь нуждающимся, которых было много в освобожденных областях.
Екатерининский кафедральный собор Краснодара за год, с февраля 1943 г. по январь 1944 г. расходовал до 10 тысяч рублей ежемесячно на поддержку раненых красноармейцев и многосемейных. Георгиевская церковь Краснодара раздала «в индивидуальном порядке» бедным, больным, престарелым до 40 тысяч рублей в 1942 г. и 25 тысяч рублей в 1943 г. Крестовоздвиженская церковь Ставрополя в 1943 г. выдала «в порядке оказания материальной помощи» 11 тысяч 800 рублей. Помогала нуждающимся и ставропольская Преображенская церковь.
Община Покровской церкви города Бийска на Алтае в 1943 г. выдала разным лицам 5400 рублей в качестве материальной поддержки. Помимо 1 миллиона 300 тысяч рублей, сданных во время войны в Фонд обороны, верующие Алтайского края собирали средства и вещи для раненных бойцов и детей фронтовиков.
Обратим внимание, что по продолжавшему тогда действовать законодательству 1929 г. такого рода сборы расценивались как церковная благотворительность и были категорически запрещены. Поэтому не удивительно, что такая деятельность духовенства и верующих Русской Церкви особенно настораживала власти, крайне ревниво относившиеся к любой копейке, проходившей мимо подконтрольных им организаций. Характерно, что приведенные примеры благотворительной деятельности приходов зафиксированы сотрудниками советских организаций, контролировавших жизнь Церкви и воспринимавших эту деятельность как вопиющее «нарушение советского законодательства».
Митрополит Алексий (Симанский) и московское духовенство в день награждения медалью «За оборону Москвы». 1944 г.
Во время войны власть еще смотрела на жертвенное служение верующих сквозь пальцы, но уже в конце войны она делала все для того, чтобы лепта верующих шла не прямо на помощь нуждающимся, а перечислялась в советские организации социального обеспечения, а после Победы постаралась как можно быстрее свести церковную благотворительность к минимуму. Так, уже в 1943–1944 гг. под нажимом властей было свернуто «шефство» епархий Русской Церкви над военными госпиталями, о котором говорилось выше.
Вместе с тем, такая деятельность верующих свидетельствует и о том, что патриотическая позиция, выраженная Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием, находила широкий отклик у чад Русской Православной Церкви. Это была позиция не горстки иерархов, а массы православных верующих, а Патриарший Местоблюститель оказался выразителем этой позиции.
Так, защита Родины в годы Великой Отечественной войны стала поистине общенародным делом. В нем не последнюю роль сыграла и Русская Православная Церковь, поддерживавшая верующих и весь народ молитвой, проповедью, самоотверженной помощью, неся бремя этого испытания вместе со своим народом.