Или как приходы «жертвовали» на облигации госзайма
Помню их с самого раннего детства. Пухлая пачка солидных бумаг с водяными знаками хранилась в мамином ридикюле по соседству с папиным военным билетом и удостоверением о награждении мамы, труженицы Горьковского автозавода, медалью за трудовую доблесть. Родители периодически пресекали мои попытки использовать облигации внутреннего госзайма в качестве платежного средства при игре «в магазин» с подружками. Став много старше и находясь в хороших отношениях с математикой, я удивлялась: что заставляло семью тратить внушительную часть своего скромного дохода на столь сомнительные вложения. На моей памяти погашения хранившихся у нас облигаций не было ни разу. Вот почему меня так заинтересовала история с их приобретением церковными общинами.
Образец 25-рублевой облигации 1946 года по государственному займу восстановления народного хозяйства
«Заставили подписаться на двадцать тысяч рублей»
К своему донесению в Совет по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР (далее – Совет) в 1946 году уполномоченный Совета по Ленинградской области товарищ Кушнарева приобщает копию заявления старосты Петропавловской церкви станции Сиверской Гатчинского района гражданки Деевой и вдовы настоятеля этого храма гражданки Кундышевой, от лица которой ведется повествование:
«Довожу до сведения, что 3 мая в 10 часов утра я была вызвана в поссовет (поселковый совет – Ред.) для подписки на госзаем «Восстановление народного хозяйства СССР». Меня вызвали в кабинет, где присутствовали т. Никитина и т. Андреенко из Гатчино. Эти два агитатора заставляли меня подписаться от церкви на двадцать три тысячи рублей. Мой ответ был: я не имею права распоряжаться церковной казной, я не настоятель – на этом расстались.
Придя домой, я вызвала церковную старосту гр. Дееву, направив ее в поссовет для выяснения этого вопроса. Ей было предложено оформить свой личный госзайм на 1000 рублей при окладе ее 300 рублей. Она также отказалась, и ее выгнали из кабинета, даже с черной площадной бранью.
Когда в тот же неспокойный день явился настоятель, мы все втроем решили сходить и выяснить все /…/. Агитаторы приняли нас с усмешками на лице, а т. Андреенко, увидев нашего батюшку, резко заявила: «Я с этим гражданином ехала, то есть утром значит вы, гражданка Кундышева, наврали, что настоятеля нет, сорвали нам строительство города. Ах вот как вы хотели провести заем! Можете в таком случае убираться вон!» /…/
И несмотря на все, с нашей стороны подход к подписке на заем был очень культурный, нами было добровольно предложено двенадцать тысяч рублей от церкви и со служащих – по месячному окладу. Тогда оба агитатора переглянулись, и т. Никитина сказала: «Я знаю ваши доходы и не может быть, что у вас нет наличных денег». Я ответила: «Не залезайте в чужой карман». Она: «У вас деньги от последних служб, и вы ими правите». Ответ: «Мы хоронили настоятеля храма и должны были произвести расчеты по счетам». Тогда Андреенко подхватывает наш разговор: «Нам некогда с вами возиться, нам надо давать сводку, и можете убираться вон, через час мы вас снова вызовем, решайте».
Гр. Деева и новый настоятель пошли к выходу из кабинета, а мне – гр. Кундышевой – было предложено остаться. Я осталась. Тов. Андреенко сказала: «Так вы лично теперь подписываетесь на заем». Ответ: «Да, я гражданка Советского Союза, мной решено внести наличными деньгами триста рублей. При окладе двести рублей». Она была очень озлоблена. Тогда Никитина поддержала ее, сказав: «у вас есть побочные доходы». На эти слова я себя скрепила, не ответив ни слова, стояла как вкопанная. После такой тяжелой для меня утраты мужа и после таких агитаторов я совершенно обессилела, только слышала их ответ: «убирайтесь вон». Я вышла. Сели мы все втроем на скамейку у поссовета, переговорили. Решили остаться на своем. Пошел один настоятель, был там очень долго. Вышел с ответом: «Заставили подписаться на двадцать тысяч рублей…» (ГАРФ. Оп. 1. Д. 118, л.16-17).
Плакат советского времени с агитацией на государственный займ
«Никакой площадной брани агитаторами допущено не было»
В том же архивном документе находим ответ на запрос уполномоченного по этому инциденту от председателя Гатчинского райисполкома, получившего копию заявления вдовы Гатчинского священника:
«Проверкой на месте секретарем парторганизации при Исполкоме Райсовета т. Михайловым фактов, изложенных в заявлениях /…/, со стороны Уполномоченного РК ВКП (б) и Исполкома Райсовета по Советскому п/совету тов. Никитиной никаких грубостей, площадной брани, как это изложено в заявлениях протоиерея Городецкого и Деевой – допущено не было.
Товарищи Андреенко и Никитина при подписке на заем предложили оформить подписку на 20 000 руб. Со своей стороны представители общины предложили оформить подписку на 12 000 руб., мотивируя тем, что церковь имеет низкий доход и прочее, на что тов. Андреенко и Никитина не согласились и рекомендовали Кундышевой и Деевой пойти домой подумать, посоветоваться с настоятелем и после зайти оформить подписку на 20 000 руб.
Кундышева и Деева спустя некоторое время пришли в помещение поссовета втроем, т.е. с ними пришел и протоиерей Городецкий, и на вопрос т. Андреенко: «Ну что, решили?» Кундышева, Деева и Городецкий ответили: «Да, решили оформить подписку на 12 000 руб.», на что т.т. Андреенко и Никитина не согласились, так как доходы церкви они знали, и после того, как протоиерею Городецкому стало известно о доходах церквей, последний беспрекословно оформил подписку в сумме 20 000 руб.
Заявление протоиерея Городецкого имеет явно необоснованный характер, так как он, будучи еще не знаком с действительностью на месте нового назначения, всецело поддался влиянию Кундышевой и Деевой, которые имели целью скрыть от нового настоятеля действительные доходы церкви.
Кундышева и Деева, не добившись своего, решили написать Вам заявление с целью компрометировать т.т. Андреенко и Никитину, с этой целью они уговорили и протоиерея Городецкого написать Вам.
В личной беседе протоиерей Городецкий с секретарем парторганизации т. Михайловым не заявлял, что ему или его спутникам Кундышевой и Деевой было нанесено оскорбление или с ними грубо поступили т.т. Андреенко и Никитина. Протоиерей заявил, что т.т. Андреенко и Никитина настойчиво агитировали на подписку займа в сумме 20 000 руб. и не соглашались на предложенные им суммы 12 000 и позднее на 15 000 руб. В конечном итоге протоиерей Городецкий согласился и оформил подписку в сумме 20 000 руб., он заявил, что никаких насилий или угроз со стороны т.т. Андреенко и Никитиной сделано не было» (Там же).
Пример агитации на госзайм 1928 года
«На добровольных началах, но под нажимом»
Как видно из ответа чиновника, ни он, ни ретивые чиновницы даже и не пытаются отрицать факт вымогательства денежных средств храма и личных заработков старосты на приобретение облигаций. Ничего, что Церковь в стране Советов отделена от государства, а займ является добровольным. Послевоенное время, не до таких пустяков и церемоний. К тому же наверняка гатчинским партийным и советским руководителям спущен план по реализации облигаций займа, а его выполнять и перевыполнять нужно.
Для проверяющего жалобу секретаря парторганизации Михайлова «настойчивая агитация» за подписку на займ нарушением не считается. Напротив, жалобу только что овдовевшей попадьи и старосты храма он расценивает как попытку скрыть от нового настоятеля и органов реальные доходы храма. А что касается «площадной брани» и прочих грубостей, так это ведь зависит от индивидуального восприятия: для кого брань, а для кого манера делового общения.
Кстати, о «добровольности» пожертвований. Уполномоченный Совета Киргизская ССР Соловьев в 1946 году в одном из отчетов информирует вышестоящий орган:
«Зав. Райпарткабинетом Пуговкин/…/, проводя кампанию по подписке на заем среди колхозников, популяризировал интервью покойного тов. Калинина, якобы данное какому-то иностранному корреспонденту о займах в СССР. В этом интервью на вопрос «в каком порядке проводятся займы в СССР?» – тов. Калинин заявил: «Займы проходят на добровольных началах, но под нажимом» (ГАРФ 6991, Оп.1, Д .118, Л. 21).
Кто на самом деле допустил такую откровенность: один из высших руководителей страны или партийный деятель районного масштаба – история умалчивает.
Игрушечные деньги
Все-таки надо признать, история с государственным займом денег у населения в Советском Союзе оказалась одной из самых материально успешных денежных авантюр широкого масштаба. Сколько раз государство занимало средства у своих граждан? Более 60-ти, если верить открытым источникам. Цели, на которые должны были идти «добровольно» данные взаймы народом деньги, звучали внушительно: индустриализация страны, выполнение пятилетних планов развития, помощь фронту, взносы на послевоенное восстановление народного хозяйства. Несмотря на то, что патриотические порывы граждан, призванных помочь своей стране, довольно быстро угасали, а с введением все новых видов госзаймов вообще иссякли, результат этой финансовой кампании был впечатляющим. Так, например, в одной Свердловской области за III квартал 1946 года в бюджет только церковными приходами были внесены следующие суммы пожертвований: 1 020 775 рублей – наличными в Госбанк в оплату подписки займа восстановления; 77 941 рублей наличными и 49 500 рублей облигациями госзайма – в помощь семьям военнослужащих (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. №118. Л. 145). И никакие самые изощренные методы статистического анализа не смогли бы определить в процентном отношении, сколько из отданных на государственные нужды средств из приходской казны было внесено на волне патриотического подъема, а сколько – под нажимом представителей власти.
О возврате затраченных на приобретение облигаций средств в СССР мало кто помышлял. Сроки погашения «по просьбам трудящихся» переносили на все новые даты из отдаленного будущего. Церковные приходы не были исключением, не случайно средства, затраченные ими на оплату подписки на займ, свердловский уполномоченный называет в отчете «пожертвованиями».
… Вот и облигации нашей семьи до сих пор хранятся в мамином ридикюле. Так и не дождались они своего выкупа государством, навсегда оставшись «игрушечными деньгами».
