Церковная история, связанная с последствиями Брестской унии 1596 года, полна множества драматичных страниц. На протяжении последних четырех столетий западно-русские земли не переставали быть ареной для борьбы политических сил, игравших на религиозных чувствах населения, его тяге к истинной вере, с одной стороны, и чувстве святости традиций — с другой. Этот процесс мы наблюдаем и в современных условиях, на новом историческом витке, когда Православная Церковь все более страдает от влияния центробежных сил. Полемика участников происходившего и происходящего горяча, но мы не будем в ней участвовать — мы лишь читаем документы, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации, относящиеся к 1946 году, о том, как на территории бывшего СССР начался процесс воссоединения униатов с Православной Церковью.
К недоумению польской шляхты
Одними из самых пространных были отчеты уполномоченных по делам Церкви при Совете министров СССР, касающиеся Дрогобычской области, которая просуществовала с 1939 по 1959 год и позже вошла в состав Львовской области Украинской ССР, — самого юго-запада страны, граничащего с Польшей. Казалось бы, корни православия здесь давно должны были ослабнуть. Однако вот какую запись мы находим в отчете местного уполномоченного за 1946 год:
«В первый день богослужения в костеле новоправославных священников собралось более 2,5 тысяч верующих не только города Борислава, но и ближайших сел. После исполнения религиозного обряда, который выполняло несколько священников, новоправославный священник Немчук выступил с большой речью, в которой сказал: «Мы об этом дне мечтали века. Наша православная вера преследовалась, и только при советской власти мы получили свободу вернуться к нашей православной вере. Я призываю всех прекратить братоубийство, не оказывать никакой помощи бандитам и верно служить советской власти». Поляки говорили: «Не понимаем, как это получается при советской власти. Во время Польши наша польская шляхта расходовала по 100 000 злотых в год лишь в Бориславе и ближних селах, чтобы украинцы греко-католики переходили в римо-католическое вероисповедание, и не имели серьезных успехов, а при советской власти греко-католики в короткий срок стали православными» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 118. Л. 64–71).
Удивительное свидетельство! Значит, все-таки веру, по большому счету, не купишь, и подменить истину за деньги хоть и можно, но результат этого ненадежен. В этом признаются сами адепты католического прозелитизма, и признание это фиксируют представители атеистической по сути советской власти.
А вот соседняя Станиславская, ныне Ивано-Франковская область на западе Украины: «Влияние духовенства на население большое, характеризуется даже такими фактами: за все время проведения работы по воссоединению ни единого факта не было со стороны верующих возражений священникам, перешедшим в православие. Авторитет церкви большой, население оказывает ей большую помощь в содержании и средствами и в проведении ремонта зданий церкви и помещений для служителей культа» (Там же).
«Еще не перевоспитался»
Решение приходских советов об изменении униатского обряда на православный зависело во многом именно от позиции священника, уровня его образованности и усилий по разъяснительной работе. «…имеется много воссоединившихся священников, которые разъясняют верующим историю православной церкви, историю униатской церкви, — отмечается в том же отчете по Тернопольской области (запад УССР). — В результате этой работы в ряде церквей верующие снимали с себя так называемый образ Иосафата, боровшегося против православия и введшего унию». В целом по этому региону уполномоченный отмечает, что «верующее население реагирует на воссоединение положительно, интеллигенция организует церковные хоры в ряде церквей гор. Тернополя, Черткова и др. городов» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 119. Л. 39–83).
Точно такую же роль, как пастырь для паствы, играл и епископ для неопределившегося священства. Именно от его авторитета зависело решение. Некоторые уполномоченные даже непосредственно ставили вопрос о необходимости направления в область правящего епископа: «Духовенство бывших греко-католических церквей предоставлено себе, нет духовного центра, который бы руководил им; многие деканы малоавторитетны среди духовенства, руководства их не чувствуется; некоторые из них до сих пор не являются на регистрацию» (Там же).
О том, что директивных мер при переходе властью не применялось, свидетельствуют многочисленные архивные факты, сама атмосфера отчетов. Зафиксированные уполномоченными высказывания униатских священников, не спешащих присоединиться к православию, в совокупности создают атмосферу неформальности и если не свободы, то отсутствия давления. Даже непосредственные участники Львовского собора 1946 года — и те не всегда в первых рядах проходили оформление в Русской Православной Церкви. Вот что заявил уполномоченному по Тернопольской области священник Прокофий Михайлович Слодянин из села Игоровицы Велико-Глубочского района 10 декабря 1946 года на вопрос о причине промедления: «Ну что же, я хотя бы и был участником собора, но я до сего времени себя не перевоспитал, это не так легко, время впереди еще много, ведь я не один, что еще не оформлен, нас много священников неоформивших…» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 119. Л. 39–83).
«Некоторые священники заявляют, что они имеют от части верующих нарекание по поводу перехода в православие, они говорят: «Видите, батюшка, в ряде сел священники не воссоединились с православной церковью и правят службу в центрах так, как и правили…», — продолжает тернопольский уполномоченный. — Имеются и такие священники, которые воссоединились с православной церковью, однако верующие его прихода об этом ничего не знают и даже соседние священники…» (там же).
В Станиславской области, читаем, «со стороны верующих в вопросе воссоединения греко-католической церкви с православной никаких препятствий не встречалось. Ведущую роль играет духовенство, там, где оно лояльно отнеслось к вопросу воссоединения и повело миссионерскую работу, там эта работа без малейших эксцессов и толкований среди верующих прошла усиленно. Но в ряде районов, где духовенство само колебалось и враждебно отнеслось к вопросу воссоединения, прикрывалось боязнью банд «бандеровцев» (4 района) и ряд других районов, где дело воссоединения проходит плохо, имеют место случаи ярко выраженного упорства со стороны священников» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 118. Л. 116–118).
За «качеством» воссоединения особо и не следили. Иначе чем можно объяснить тот факт, что в Тернопольской области часть «воссоединившегося» духовенства и монахов вместо совершения богослужений в храмах «бродили в селах и вели агитацию против православия». Да и в самих храмах, лишь недавно ставших православными, долгое время сохранялась греко-католическая обрядность. Почти во всех церквях Станиславской области скамьи для сидения никуда не делись, а «преимущественное большинство священников продолжает проводить службу по-старому, по-униатски, места в богослужении, где упоминается Патриарх Московский и всея Руси Алексий, выговариваются не ясно, священники заминаются; а места, где по униатскому обычаю упоминается папа римский, священники стараются проводить тихой службой, чтобы незаметно было, упомянул ли он папу или нет» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 119. Л. 39–83).
Ни напряженности, как видим, ни пафоса, ни грозных панегириков в адрес хитрецов-униатов — простая констатация фактов о происходящих поступательно процессах. Власти понимали: лишь время и епископский авторитет на местах качнут чашу весов в сторону единства Церкви. Так было, например, в Литве, где эффективной оказалась активная позиция архиепископа Виленского и Литовского Корнилия (Попова). Он, по свидетельству уполномоченного, «стал более детально интересоваться церковной жизнью епархии и провел ряд мероприятий, заключающихся в основном в замене слабых священников более сильными по своему образованию и миссионерскому опыту. Так, например, в г. Куцасе почти все старое православное духовенство заменено опытными священниками, смело ведущими борьбу против католической реакции» (Там же).
Под страхом бендеровских банд
В том, что противодействие и «католическая реакция» имели место, сомневаться не приходится. В докладе уполномоченного по Дрогобычской области товарища Шерстюка довольно подробно изложены сведения о деятельности так называемого Оуновского подполья. Одно время оно создавало в регионе атмосферу националистического террора, который всегда опирается на религиозные противоречия.
В июле-октябре 1946 года, как следует из архивных выписок, противники ликвидации унии изменили тактику работы. «Первое мероприятие украинско-немецких националистов, получившее широкое распространение в июне и последующих месяцах, — это распространение воззваний к украинцам греко-католического вероисповедания, призывающее бойкотировать, не ходить в те церкви, где выполняют религиозные обряды новоправославные священники, изгонять этих священников с церквей и сел, называя их изменниками украинского народа и церкви, агентами НКВД и т. д. Эти воззвания украинско-немецких националистов успеха в народе не имели, — излагает докладчик. — Потерпев поражение, они изменили свою тактику и стали на путь угроз и террора. В сентябре получили угрожающие приказы священники Жидачевского, Журавнивского и Стрыйского районов, а в октябре получили эти приказы все священники Дублянского и частично Дрогобычского районов. За период террора, проводимого бандитами, случаев подачи заявлений епископу Михаилу или мне в том, чтобы не считать больше православными священниками, не было» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 118. Л. 116–118).
Стало быть, даже террор не сыграл роли? Местами и в целом исторически это так. Хотя вопиющие факты были: «четыре новоправославных священника выбыло из области, один убит, один, говорят, сошел с ума», «Приезжающие на регистрацию священники объясняют явку с опозданием плохой дождливой погодой и плохим здоровьем, а отдельные священники объясняют тем, что они боятся бандитов, а часть священников ссылается на отсутствие средств передвижения». «Я уверен, что вынужденная затяжка регистрации духовенства и религиозных общин будет только содействовать укреплению православия» (там же), — резюмирует Шерстюк, понимая, что спокойная и неторопливо-уверенная позиция православия в униатских регионах рано или поздно возобладает над методами угроз и директив.
Что же стало наиболее убедительным аргументом в пользу религиозного воссоединения? «Духовенство, раньше занимавшее позицию выжидания, теперь, в связи с тем, что международная обстановка в пользу СССР, изменило свое отношение к воссоединению и приступило к каноническому оформлению» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 119. Л. 39–83). О какой международной обстановке в 1946 году идет речь? Со всей очевидностью, победа советского государства над фашизмом. Именно она стала лакмусовой бумажкой в определении исторической правоты. Православная Церковь воспринималась как Церковь победителей зверообразной идеологии.
Текст: Надежда Барулина