В симпатиях к Церкви и верующим он ни разу замечен не был. Но вышло странное: в 1949 году вздумалось советскому писателю Борису Лавреневу помочь православным жителям некоего села навести порядок с деревенским храмом и «служителями культа». Обратимся к одной переписке по этому делу: всего лишь эпизод из послевоенной жизни верующих. Но он наглядно показывает реалии времени.
Участник трех войн, борец с инакомыслием в советской литературной среде, автор пьес, одобренных Иосифом Виссарионовичем и многократно поставленных на разных сценах, дважды лауреат Сталинских премий… Чем этот человек мог заинтересовать чиновников Совета по делам Русской Православной Церкви (далее – Совет)?
11 августа 1949 года председатель Совета Георгий Карпов пишет в правительство на имя Суслова и Ворошилова:
«Совет докладывает, что, по сообщению Уполномоченного Совета по Костромской области, писатель Борис Лавренев, находясь по личным делам в селе Куникове, Костромского района и области, своим неправильным поведением способствовал разжиганию религиозности среди населения этого села. Кроме того, писатель Лавренев написал на имя патриарха Алексия неуместное письмо, где приводит непроверенные факты о положении церкви в с. Куниково, которые опровергаются как Уполномоченным Совета, так и Управляющим Костромской епархией епископом Антонием».
К донесению прилагаются копии трех писем: Лавренева на имя Патриарха Алексия, Уполномоченного Совета по Костромской области и Костромского епископа Антония зампредседателя Совета Сергею Белышеву (ГАРФ. 6991. Оп. 1. Д. 453. Л. 165–170).
«На Ваше усмотрение, Святейший»
Чем же был так впечатлен маститый писатель в селе Куникове, что не поленился обратиться к самому Святейшему, рискуя навлечь на себя обвинение в идеологических шатаниях? Обратимся к тексту заявления.
«Ваше Высокопреосвященство. Недавно мне пришлось по личным делам побывать в селе Куниково Костромского района той же области. Интересуясь памятниками русской архитектуры, я обратил внимание на прекрасную старинную церковь, хороший образец русского барокко ХVIII века, и попросил у сельчан разрешения осмотреть церковь. Мне ее любезно показали, причем внутри я обнаружил великолепный, барочный же, резной из дерева иконостас, синий с золотом, несколько старинных икон хорошего письма и стенную роспись более позднего происхождения (80-е годы XIX века). Показывавшая мне церковь старуха-колхозница жаловалась, что церковь пришла в запустение, т.к. верующие села никак не могут добиться назначения в приход священника, после того как последний по счету был удален по приговору верующих за недостойное служителя религии поведение.
На следующий день утром ко мне явились несколько колхозников во главе с почтенным стариком, уважаемым в селе бригадиром-огородником Сергеем Павловичем Соковиковым. Пришедшие объяснили мне, что узнав об осмотре мною церкви и о том, что я московский писатель, они пришли просить меня довести до сведения высшей церковной власти о создавшемся в общине верующих села положении. Суть дела, по словам моих собеседников, такова:
До 1947 года в Куникове был священником некий Сосипатр Михайлович Яхонтов. Пребывание его в селе длилось около трех лет. За это время он успел учинить ряд пьяных скандалов, стал отцом пяти ребят от пяти разных матерей и закончил тем, что в пьяном азарте проломил кочергой голову своей квартирной хозяйке.
Справедливо решив, что таких «подвигов» хватает не только на священнослужителя, но даже на заправского хулигана, верующие выставили Яхонтова из села и обратились к костромскому архиерею, преосвященному Антонию с просьбой прислать в приход нового священника. Но последний ответил делегатам, что пьянство и скандалы не предлог для удаления священника, так как «непьющих священников вообще нет», и категорически отказал в назначении нового служителя церкви. Когда же верующие сами нашли достойного кандидата в соседней Ярославской области, Антоний отказался его утвердить, заявив, что «чужака» он не допустит. И предупредил куниковцев, что если они не примут обратно Яхонтова, то вообще священника у них не будет. Когда в следующий раз куниковцы приехали в Кострому, Атоний отказался их принять.
По объяснению колхозников причина такой линии поведения Антония в том, что удаленный верующими Яхонтов пользуется его благорасположением и он берет куниковцев измором, чтобы заставить снова принять хулиганствующего пьяницу.
Поскольку колхозники настойчиво просили меня довести об этом до сведения высших церковных инстанций, я, в исполнение моего обещания, и сообщаю об этом Вашему Высокопреосвященству, на Ваше усмотрение.
Все подробности изложенных событий можно узнать на месте в Куникове у старосты общины верующих села Куниково Сергея Павловича Соковикова, проживающего в Куникове в собственном доме.
Прошу Baшe Высокопреосвященство принять уверение в совершеннейшем уважении. Лауреат Сталинской премии писатель Борис Лавренев. Москва, 5 июля 1949 года»
«Это не что иное как разжигание религиозных страстей»
5 августа копия обращения писателя к Патриарху поступила заместителю председателя Совета Белышеву от уполномоченного Совета по Костромской области Галкина с комментариями последнего.
«При этом направляю к Вам копию заявления писателя Бориса Лавренева к патриарху Алексию об открытии церкви в селе Куникове, Костромского района.Со своей стороны считаю, что все заявление писателя Лавренева не соответствует действительности, а объективно оно означает не что иное как ходатайство с его стороны об открытии недавно закрытой церкви в селе Куниково. Писатель Лавренев своим неправильным поведением способствовал разжиганию религиозных страстей у верующих села Куникова, которые и до его приезда беспрерывно ходатайствовали об открытии этой церкви, хотя от них всего на расстоянии 5–7 км имеются две действующие церкви, а всего действующих церквей по Костромскому району имеется 13.
Суть дела и действительная история с Воскресенской церковью в селе Куниково такова:
Воскресенская церковь в селе Куниково Костромского района перестала функционировать с сентября 1945 года, потому что приходская община верующих систематически нарушала договорные обязательства о пользовании ею церковным зданием, которое она к этому времени довела до такого состояния, когда крыша на здании церкви во многих местах протекла, вследствие этого 25 сентября 1945 г. в зимнем приделе алтаря провалился потолок, а остальная часть потолка вся прогнила и грозила обвалом.Отопительные приборы приведены в непригодное состояние. Штукатурка на стенах церкви во многих местах разрушена. Поскольку здание Воскресенской церкви в селе Куниково было доведено до аварийного состояния, так как потолок в церкви в одном месте обвалился и грозил обвалом в других местах, то Костромской Райисполком 12 октября 1945 года, во избежание человеческих жертв, запретил производить богослужение в этом здании до тех пор, пока не будет проведен приходской общиной соответствующий ремонт.
Приходская община верующих Воскресенской церкви села Куникова после предупреждения со стороны Костромского Райисполкома в течение года не произвела необходимых работ по ремонту церковного здания. Поэтому в октябре 1946 года Воскресенская церковь в селе Куникове Костромского района Уполномоченным Совета по делам РПЦ при Костромском Облисполкоме была с регистрации снята, ибо она не функционировала более года по вышеуказанной причине.
Священник Яхонтов Сосипатр Михайлович 23 августа 1943 г. был назначен архиепископом Ярославским Иоанном настоятелем религиозной общины села Куникова, Костромского района, а в октябре 1945 года архиепископом Ярославским Алексием, по собственному желанию, Яхонтов был переведен из села Куникова для работы настоятелем религиозной общины в село Рубцово, Кадыйского района».
Утраченная Воскресенская церковь в с. Куникове Костромской области
«Сплошная ложь!»
Той же датой (5 августа) обозначено письмо высокопоставленного архиерея, в адреса заместителя Председателя Совета Белышева и членов Правительства Суслова и Ворошилова:
«Высокочтимый Сергей Константинович! Простите, что беспокою Вас. Ha днях Управление Московской Патриархии с резолюцией Патриарха Алексия прислало мне письмо писателя Б. Лавренева, который по личным делам был в с. Куниково, Костромской области и, вероятно, был «гостеприимно» принят местными церковниками.
Смею Вас заверить, что письмо Лавренева — сплошная ложь. Копию письма прилагаю. Примите уверение в искреннем почтении и глубокой преданности.
Е. Антоний. 5.VIII–1949 г.»
Итак, три письма, в трактовке некоторых событий друг друга исключающие. Писатель Борис Лавренев обращается в адрес Святейшего Патриарха Алексия с просьбой помочь православным из Костромского села с открытием храма и назначением достойного настоятеля. Если он в чем-то заблуждается, то с подачи сельчан, рассказавших ему о своих проблемах. Собственные его интересы в этом деле никак не просматриваются. Заметим, что Лавренев лично осмотрел храм, был восхищен убранством и иконами и никаких разрушений здания не отметил, используя лишь слово «запустение». Письмо доходит до Патриарха и попадает к Костромскому епископу Антонию с некоей резолюцией. Что Антоний ответил в высшую церковную инстанцию, не известно. А вот в Совет по делам РПЦ и в Совмин он считает необходимым лишь отписаться, называя письмо писателя «сплошной ложью». Именно отписывается, не считая нужным ни оправдываться, ни опровергать изложенное в письме Лавренева. Врет писатель, и все тут. Предположение о «гостеприимной» встрече сельчанами Лавренева содержит этими выразительно поставленными кавычками оскорбительный для писателя намек. На что именно? Крепко подпоили или, может, подкупили прихожане лауреата двух Сталинских премий?
О епископе Костромском Антонии (Кротевиче) осталось мало положительных воспоминаний. В отзывах о его деятельности часто упоминается пособничество властям в проводимой ими антицерковной политике. По отзывам работавших с ним людей, «предельно лояльный с советскими чиновниками, епископ Антоний был нетерпим в отношениях с духовенством и прихожанами». (Федотов Алексей Александрович, комментарии к книге протоиерея Дмитрия Сазонова «Митрополит Антоний (Кротевич): к вопросу о неоднозначности оценок и определений личности»).
Невозможно в рамках одной статьи исследовать личности всех авторов изложенной переписки. Из текста документов мы, к примеру, не поймем, были ли у Костромского архиерея хотя бы попытки защитить права верующих от произвола местных властей и какие жизненные обстоятельства (может, пять лет, проведенные в лагерях, что известно из имеющихся скудных сведений о нем?) могли не лучшим образом сказаться на его характере. Но он явно навел на земляков напраслину, ведь трудно представить, что прихожане всего села попросту сочинили подробности своей неудачной у епископа аудиенции и нагромоздили в коллективном ходатайстве столько лжи, обвинив достойного батюшку Сосипатра в пьянстве и физической расправе над человеком. Но епископ Антоний ведет себя даже не столько грубо, сколько некрасиво: свое обвинение сельчан во лжи не подкрепляет ни одним словом в защиту отвергнутого ими батюшки. То есть честь священнической ризы отстоять не пытается. Осторожничает. Да и поголовное признание всех священников пьяницами, брошенное прихожанам во время краткой аудиенции и пятнающее достоинство всех священнослужителей, его как архипастыря совсем не красит.
Уполномоченный Совета по Костромской области в своих объяснениях более многословен. О правдоподобии и логике событий не особенно беспокоится. В его трактовке никаких проблем с батюшкой Сосипатром у прихожан никогда не было, а храм был закрыт из-за аварийного состояния церковного здания, которое прихожане не желали ремонтировать. Уполномоченный как бы даже обличает писателя, что с его стороны имеет место ходатайство об открытии недавно закрытой церкви в селе Куниково. А если бы и так? Что же тут противозаконного? Но это наивный писатель не в курсе, а уполномоченный-то знает (до них на совещаниях довели), что официальная политика властей по сближению с РПЦ уже поменяла свое направление и проходит «под знаком известного ограничения деятельности церкви», что следует из доклада председателя Совета Карпова за 1948-1 кв. 1949 года (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 452. Л. 67–87).
Вопросы без ответов
И все же, что могло заставить известного советского писателя хлопотать об открытии храма для верующих села Куниково? Какие личные дела привели его в Костромскую глубинку? Присутствовало ли в его действиях некое движение души по направлении к Богу, если да, то откуда оно взялось? Не родилось ли на полях сражений Великой Отечественной (на войне, как известно, атеистов нет), где сын писателя сложил голову? Или просто воспитанный в культурной семье, получивший достойное образование, Лавренев был впечатлен деревенским храмом как образцом русского искусства? Чем было продиктовано странное поведение Антония, Костромского епископа, в этой истории? Вопросы, вопросы… И нет на них ответа в переписке Совета по делам Русской Православной Церкви. Но в каких-то документах быть должны!
Автор: Евгения Карезина
https://dzen.ru/a/Y1Z_zB2m5joxGBk2?&