«Наше дело божие – какие тут ревизии?», – твердил «раскулаченный» церковный староста
Иллюстрация Бориса Зименкова к роману М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»
«Не место красит человека…» Точнее, чем словами народной мудрости, не скажешь о людях, облеченных любой маломальской властью, тем более избравших своим поприщем церковное служение. Этот краткий эпизод уместился на нескольких страницах архивной правительственной переписки. 1944 год. Церковь официально разрешена, но, как бы сейчас мы сказали – общественно не одобряема. Тем значимей тот факт, что, глядя на отдельных священнослужителей и их помощников, советские граждане, в большинстве своем далекие от веры, по ним судили о религиозных организациях, всех верующих, а, может, увы, и о самом православном учении.
Несохранившиеся ворота ограды Успенской церкви в Истомине Тарусского района Калужской области. Сквозь ворота видны нижний ярус колокольни и закругление трапезной храма. 26 августа 1995 года Фото: Шатохин А. В.
Подозрительные дела на Успенском приходе
Из отчета уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР (далее – Совет) по Тульской области за 1944 год узнаем о не редкой для того времени «теневой» стороне приходской жизни. Нечистые на руку старосты церковных общин и, к сожалению, даже сами священники, встречались во все времена, но в военные и послевоенные годы, когда Церковь официально еще только «разрешили», отделив при этом от государства, многие предприимчивые граждане «под шумок» хотели на ней наживиться. Тому пример – попавшее во внимание контролирующих органов дело Успенской церкви села Истомина Тарусского района Тульской области, где настоятелем состоял священник Даниил Денисович Форбовский (ЦГАОР СССР. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 14. Л. 11–20).
По словам чиновника, церковно-приходской совет начал свою работу с 1930 года, но никаких документов о его избрании не было обнаружено. Тем не менее, его состав в селе всем известен: председатель Иван Кизяки и члены совета – Елена Куренкова, Аксинья Болтунова, Яков Морозов. Последний также выполнял функции старосты.
Из отчета уполномоченного по делам РПЦ: «Ревкомиссии нет, и никто из опрошенных не помнит, чтобы она избиралась и существовала. Договора с Райорганизациями не имеется. Список культимущества имеется, датирован 1930 годом. Культимущество никем не проверялось, хотя кое-что уже утеряно, (а возможно и украдено) не списывалось, и за это ответственности никто не нес…
Церковный Совет не собирался, никаких протоколов не вел. В 1936 году Совет из своей же среды избрал церковного старосту Морозова Якова Тимофеевича, на которого возложил ведение книги расходов и приходов. При беседе Морозов сказал: «Я доверенное лицо, веду книгу, ревизий нет никаких, наше дело божье, какая может быть ревизия».
При беглом ознакомлении с книгой приходов и расходов выяснилось, что большинство расходов ведется без всяких оправдательных документов. Так, за 1943 год показан доход в сумме 97 325 рублей, а расход 79 115 рублей. Все суммы хранятся у старосты на дому и на руках, и в Госбанк и сберкассу не сдаются. Как заявил Морозов, у него на руках сейчас имеется более 20 000 рублей церковных сумм».
Образ Иудушки Головлева. Иллюстрация к роману В. Бритвина. 2015-2016 гг.
«Деньги с тарелок – прямо в карман!»
В своем докладе чиновник отразил и мнения в адрес Морозова самих прихожан Успенской церкви села Истомина.
«…Деньги с тарелок сгребают прямо в карман. Никакого контроля над ними нет: сколько собрал и сколько записал – никто не проверяет. Купил себе корову, покупает белую муку пудами для своей семьи, мед, вино. Откуда берет все средства? Ясно, что все церковные. Жертвуют много полотенец в церковь, но ни одного из них не дали для портянок бойцам Красной Армии, а из церкви они исчезают. Ковры из церкви перетащил к себе на квартиру. Храм содержит грязным, ремонта никакого нет. Свечи покупает по 3–5 рублей, а продает по 15–20–30 рублей, а после их продажи, как только поставят к иконе, снимает их и вновь продает по тем же ценам верующим» (Фекла Столбова).
«На наши просьбы – еще до войны и после ухода немцев в 1941 году – побелить храм, починить крышу, привести храм в порядок Морозов сказал, что в военное время разговаривать о ремонте не приходится. Между попом и старостой идет разлад и стычка из-за доходов. Ни поп, ни церковный совет не призывают жертвовать на оборону Родины. Сбор средств на нужды фронта не был организован, поэтому за годы войны не дали помощи Родине ни копейки, а все загребают в свой карман» (Прасковья Григорьевна Муромцева, 61 год).
«Мы люди неграмотные, грамотные сейчас на фронте, а молодые в церковь не ходят, не знаем, как подступиться, чтобы проверить наших церковников. Многие боятся поднять голос, да и собрания собирать без разрешения власти нельзя. А ехать просить об этом – кому это нужно в такое время? На себя только беду накликать» (Елизавета Яковлевна Царенкова, 76 лет).
После двукратного настойчивого приглашения на беседу с уполномоченным Совета по делам РПЦ по Тульской области явился председатель церковного совета Иван Кизякин. Его объяснения дают понять, что председателем он является лишь номинально: «Ни разу мы вместе Церковным Советом не собирались, никто нас не проверял и никому мы не отчитывались, никто нас к этому не подтолкнул. Ревкомиссии у нас нет, и мы не знали, что такая должна быть по закону. Мы сами себя проверяем. Наше дело божье, и все делается на совесть. Мы доверяем Морозову, он только один у нас грамотей и все может достать и все может сделать».
Заметим, уже второй участник этой истории, давая оценку своим ранее никем не контролируемым действиям, как мантру, повторяет: «Наше дело Божие».
На расспросы уполномоченного о ситуации на приходе церковный певчий, исполняющий по существу роль диакона, Ион Тимофеевич Куренков, 70-летний житель деревни Покснево, рассказал:
«Хозяином церкви, по существу, является староста Морозов, это есть церковный кулак. Никто его не проверяет. Двадцатка распалась, ревкомиссии нет. С попом они ругаются, чуть не матом, даже в церкви из-за дележа доходов. Священник не добросовестный, даже службу служит неправильно, многое искажает, прихожане им недовольны. Так, например, многих убиенных упускает во время поминовения. За похороны берет пуд хлеба, за крестины 20 фунтов, а по теперешним временам пуд хлеба 1500 рублей».
Действительно, не слабые расценки для военного времени! Пожалуй, у местных исполнительных органов есть основания подозревать, что церковные доходы, декларируемые в целях налогообложения, значительно занижены.
«По закону божьему их обоих – и попа, и старосту – надо гнать метлой. Но как это сделать, никто не знает. Вы, власти, от этого дела отстранились, говоря, что церковь отделена от государства. Это верно. Но надо все же проверять церковников», – делает вывод Ион Куренков.
Вот такая у местных жителей психология: кто бы за нас сделал, проверил, навел порядок, а нам бы ни о чем не беспокоиться. На что местные власти справедливо отвечают: не их это дело, ведь Церковь в СССР действительно отделена от государства. Получается, это она сама позволяет «кулаку» Морозову, прикрываясь именем Божиим, строить собственное благосостояние? И ведь какой типаж! Как смел и уверен в своей безнаказанности. Куда до него герою Салтыкова-Щедрина Иудушке Головлеву, ставшему классическим образцом религиозного лицемера!
Успенская церковь в наши дни. Фото: Шатохин А. В
Кто на приходе хозяин?
Свой взгляд на происходящее в церковной общине в беседе с уполномоченным Совета озвучил священник Истоминской церкви священник Даниил Форбовский.
«На этом приходе я недавно, около трех лет. Церковный Совет у нас есть, а ревкомиссии нет. Было получено воззвание о сборе средств в начале войны от митрополита Сергия. Оно было прочтено верующим, и больше я не получал за все время войны никаких указаний на этот счет. Лишь недавно получил из Тулы указание о сборе в фонд обороны Родины. Но когда я сообщил Церковному Совету об этом, мне Морозов сказал, что противозаконно делать какие-либо сборы, помимо нужд церкви. Что, мол, у Церковных Советов нет на этот счет никаких директив. Вопрос замяли и сборов не делали. Я чувствую, что это неправильно и не по-христиански, но что я могу им сделать. Апеллировать к верующим значит идти на неприятность, и на это у меня нет решительности. И вообще отношения у меня с Церковным Советом обостренные, не раз они пытались уволить меня. Они мне говорят, что мое дело служить и не вмешиваться в их дела. Знаю, что они ведут церковную книгу, но что там пишут, не знаю. Я хотел было собрать церковную общину и поговорить о делах церковного совета, но, как известно, такие собрания законом запрещены. Мое пожелание таково: чтобы органы власти побудили верующих обязать Церковные Советы отчитаться, а предварительно их проверить тому же сельсовету с привлечением верующих, поскольку нет ревизионной комиссии. Создалось такое положение, что Церковный Совет не только не понимает значение патриотической деятельности, но даже занимает враждебную позицию и, кроме того, запущено здание церкви и небрежно хранится имущество церкви».
Итак, батюшка тоже хочет остаться в стороне от некрасивой ситуации, не хочет обострять отношения с верующими. Да и не имеет духовного авторитета, чтобы привлечь прихожан к богоугодным делам. Возможно, и не очень стремится, имея собственный интерес в отсутствии порядка и учета церковных средств. Не может он и власть употребить в отношениях со старостой и церковным советом, ведь Постановление ВЦИК и Совнаркома РСФСР 1929 года «О религиозных объединениях» устранило священнослужителей, как лиц, лишенных избирательного права, от участия в хозяйственных делах религиозных общин. Всеми правами распоряжения приходским имуществом пользовались представители 20 граждан — учредителей так называемой «двадцатки». После издания Конституции СССР 1936 года, предоставившей всем гражданам равные права, постановление 1929 года вступило с ней в противоречие, но его никто не спешил устранять. Только с принятием Положения об управлении Русской Православной Церковью Поместным Собором 1945 года изменится статус настоятеля храма, теперь он будет являться председателем церковного совета и главой приходской общины.
Но это произойдет лишь через год. Пока же на Успенском приходе творятся странные дела, церковный совет и священник занимаются взаимными претензиями, но ничего не предпринимают, чтобы изменить ситуацию. Не украшен храм в селе Истомине ни такими добрыми делами, как помощь фронту, ни дружной общиной верующих, ни внешним благолепием. И объяснение тому простое: «человек красит место», а такого человека в предпобедном 44-м году на местном приходе еще не нашлось.
Успенская церковь с. Истомина. Фото: А. Агафонов. 1 января 1990 г.
