БОНЧ-БРУЕВИЧ ПРОТИВ!
Как бывший соратник Ильича решил показать верующим Ленинграда, кто в Казанском соборе хозяин
Среди ярых противников, даже гонителей Русской Православной Церкви выделяется государственный деятель и верный соратник Владимира Ленина по партии Владимир Бонч-Бруевич. Вопросами религий он стал заниматься еще до революции, изучая сектантское движение в России. Убеждал своих однопартийцев в пользе вовлечения в революционное движение недовольных царской властью раскольников, а после победы революции пытался организовать из сектантов поддержку новой власти в деревне и даже возглавил колхоз из раскольников. Идея на практике потерпела неудачу.
Ученый богоборец
После смерти Ленина Владимир Дмитриевич состоял работе, явно не соответствующей его образовательному уровню и революционным заслугам, занимался общественными науками и литературой. Возможно, поэтому счастливо избежал репрессий, которым подверглись многочисленные бойцы Ленинской гвардии. Зато сам активно проявил себя в первой послереволюционной волне репрессий: завизировал Постановление СНК РСФСР от 05.09.1918 «О красном терроре».
По окончании Великой Отечественной постов в правительстве Бонч-Бруевич не занимает. Но его имя не раз еще будет упомянуто в секретной правительственной переписке. Так, к примеру, бывший соратник Ленина стал одним из участников истории, отчет о которой подробно запротоколирован, неудачной попытки верующих Ленинграда возобновить в 1947 году молитвенную жизнь в кафедральном соборе в честь Казанской иконы Божией матери. Будучи в то время в должности директора директор Музея истории религии и атеизма АН СССР в Ленинграде, он выступил главным оппонентом в ходатайствующей группе. Открытая в рамках нашего проекта переписка Совета по делам Русской Православной Церкви при Совмине СССР (Письма и доклады Совета Правительству СССР и ЦК ВКП(б). 1947 г. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1с. Д. 149. Л. 345-346) – еще одна зарисовка на тему послевоенного положения Церкви в СССР.
«Не допустить церковной пропаганды у могилы великого полководца!»
«24 июня 1947
В Совет министров Союза ССР
товарищу Ворошилову К. Е.
Митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий длительное время и настойчиво ходатайствует об открытии Казанского собора в гор. Ленинграде. Это ходатайство поддерживает патриарх Алексий.
Здание собора находится в ведении Академии Наук СССР и, как складское помещение, занято экспонатами закрытого музея Истории религии.
Президиум Академии Наук СССР заявляет о том, что музей Истории религии в гор. Ленинграде, кроме здания Казанского собора, других помещений, пригодных для размещения экспонатов музея, не имеет.
Директор музея Истории религии тов. Бонч-Бруевич возражает против передачи собора верующим по мотивам, изложенным в его, не вполне корректном, письме, копия которого прилагается.
Исполком Ленинградского Городского Совета депутатов трудящихся 4 апреля 1947 г. отклонил ходатайство верующих об открытии собора, мотивируя это тем, что здание собора находится в ведении Академии Наук СССР и используется для культурных целей.
Казанский собор являлся главным соборным храмом в гор. Ленинграде и, находясь на Невском проспекте, привлекает постоянное внимание и интерес не только верующего населения города, но и многочисленных иностранных гостей, посещающих гор. Ленинград. Ленинградское Епархиальное Управление предполагает собор капитально отремонтировать.
Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР, не видя особых оснований к отклонению ходатайства патриарха и принимая во внимание съезд всех глав православных церквей или их представителей в Москву в сентябре месяце с. г., считает целесообразным разрешить открытие Казанского собора в гор. Ленинграде. (В данное время в г. Ленинграде функционирует 9 церквей, из них 4 кладбищенских).
Для хранения экспонатов музея Истории религии Академии Наук СССР Исполнительный Комитет Ленинградского Городского Совета депутатов трудящихся должен предоставить другое соответствующее помещение. При этом представляется проект распоряжения Совета Министров СССР.
Председатель Совета
по делам Русской Православной Церкви
при Совмине СССР Г. Г. Карпов»
К письму прилагается проект распоряжения, из которого следует, что Карпов предлагает ходатайства иерархов Церкви удовлетворить, а также – копия письма директора занимающего здание храма музея, полученного в ответ на предложение Совета освободить помещение. В своем послании Совету, поднявшему вопрос о возвращении Казанского собора верующим, профессор и доктор исторических наук разразился таким негодованием, что даже чекист Карпов, изящными выражениями информаторов Совета явно не избалованный, называет письмо «не вполне корректным».
Могила фельдмаршала Кутузова в Казанском храме
«16 июня 1947 г.
Заместителю Председателя Совета
по делам русской православной
церкви при Совете Министров СССР
тов. Белышеву
Уважаемый товарищ!
Ваше письмо от 19 апреля с. г. за №761 я, конечно, своевременно получил и очень извиняюсь, что не ответил немедленно, так как был серьезно болен. Но, однако, я тотчас же снесся по поводу желания патриарха Московского получить Казанский собор в Ленинграде с Президиумом Академии наук, высказав совершенно отрицательное мнение об удовлетворении такого желания. Кроме того, я сочту необходимым по этому поводу также снестись и с директивными органами по Управлению агитации и пропаганды, которому в идеологическом смысле подчинен наш музей Истории Религии Академии Наук СССР.
Я отношусь отрицательно к удовлетворению этого ходатайства патриарха Алексия потому, что Казанский собор был выстроен как памятник Великой Отечественной войны 1812 года. В этом соборе похоронен фельдмаршал Кутузов, могила его осенена знаменами. В настоящее время могилу Кутузова посещает большое количество людей: в месяц проходит от пятнадцати до двадцати тысяч человек, из которых больше половины офицеры, солдаты, матросы. Пока Казанский собор находится в нашем ведении, мы, конечно, самым советским образом объясняем приходящим, в виде маленьких лекций, о значении фельдмаршала Кутузова как великого полководца и патриота нашего отечества, который высоко чтится и нашей современностью.
Если бы представить себе на одну минуту, что Казанский собор перешел бы в руки патриарха Алексия, то, конечно, тотчас же у могилы Кутузова была бы отслужена панихида, здесь же были бы прикомандированы бессменные священнослужители – иеромонахи, которые день и ночь служили бы литии и панихиды и вели бы свою собственную, крайне вредную, пропаганду на могиле чтимого советской властью и советским народом полководца и патриота. Таким образом, великая могила фельдмаршала Кутузова была бы обращена в плацдарм для пропаганды не советских, а религиозных идей.
Я считаю совершенно невозможным давать в руки православной церкви, этого вместилища пропаганды всех антиобщественных идей и взглядов, великую могилу, где должна вестись всегда пропаганда нашего советского патриотизма и миросозерцания.
Это моя неизменная точка зрения как социалиста и коммуниста, повелительно требующая от меня совершенно твердого и ясного ответа на предлагаемые мне вопросы, подобные тому, который Вы поставили передо мной.
Всего Вам наилучшего.
С коммунистическим приветом,
директор Музея Истории Религии
Академии Наук СССР,
доктор исторических наук Владимир Бонч-Бруевич»
Храм на советский манер
Есть неточности в письме доктора исторических наук. Возведен Казанский собор был еще до войны 1812 года, в 1801–1811 годах, и потому не мог быть «выстроен как памятник войны 1812 года». Но и у председателя Совета неточные данные. По утверждению Карпова, музей, расположенный в здании собора, используется не как выставочный зал, а как склад неработающего уже музея. Однако вставочная экспозиция в церковном здании закрывалась только во время войны, да и то доступ к могиле Кутузова оставался открытым. Но эти несостыковки не меняют сути истории. Каков тон переписки! Какова сила индивидуального протеста коллективному ходатайству верующих!
Судя по тексту письма Георгия Карпова, ответственного за налаживание нормальных отношений с РПЦ, даже его, опытного советского чиновника, приводит в замешательство данная Бонч-Бруевичем характеристика Церкви как «вместилища пропаганды всех антиобщественных идей и взглядов». Директор музея действительно испытывает негодование от одной лишь мысли, что в здании, изначально построенном для молитвенных нужд верующих, будут проводиться церковные службы. А как Бонч-Бруевич представляет проведение священнослужителями их «собственной, крайне вредной пропаганды»? Вперемешку с панихидами и литиями? Или, может быть, эти заупокойные службы церковная пропаганда и есть?
Бедный фельдмаршал Кутузов…
Как же экскурсоводам ленинградского музея послевоенных лет удавалось обходить тот факт, что патриотизм Михаила Илларионовича Кутузова был неразрывно связан с его православной верой, а французская интервенция воспринималась православным народом как нашествие басурман? Скорее всего, советским офицерам, солдатам и матросам и другим посетителям музея не полагалось знать, что прославленный полководец, верный ученик Суворова, отличался глубокой религиозностью. Об этом немало написано. «Известно, что всю Отечественную войну 1812 года русские полки сопровождала Смоленская икона Божьей Матери. Перед ней молились воины, шедшие на сражение, совершались благодарственные молебны после каждой победы. И Кутузов часто молился перед этой иконой, прося о спасении России от страшного врага. «С нами – Бог!», – говорил он перед началом каждой новой военной операции и всегда верил в Божью помощь. Вообще, Кутузов был глубоко верующим человеком. В качестве примера можно вспомнить недолгий период кутузовской деятельности – губернаторства в Киеве. Свои киевские письма супруге Кутузов иногда заканчивал так: «Прости, мой друг, спешу в церковь» (Геннадий Марков. «М. Кутузов и Православие. Проза.ру). Да и не каждый, даже очень статусный военный, удостоен права быть похороненным непосредственно в православном соборе. Кутузов, как человек глубокой веры, упокоился под куполами храма. Но ученых-большевиков этот факт нимало не смутил: по-своему трактуя узаконенные свободы совести и вероисповедания, они посмертно отняли и у Михаила Илларионовича право быть православным человеком.
Историческая справедливость была восстановлена нескоро
Несмотря на аргументы председателя Совета Георгия Карпова, объективно не нашедшего повода чинить препятствия верующим, в 1947 году Казанский кафедральный собор Церкви не был передан. Вряд ли авторитет профессора Бонч-Бруевича сыграл в этом деле решающую роль. Исход дела был скорее обусловлен снова меняющимся курсом церковной политики. Заметим, что в письме Карпова говорится о совершенно ничтожном количестве храмов в Ленинграде – всего лишь десять церквей, включая четыре кладбищенских. Что тут скажешь о возможности верующих людей, переживших ужасы войны в самой их высшей степени, свободно реализовать свои духовные потребности! Или, быть может, у единомышленников Бонч-Бруевича получалось так долго держать марку города, носящего имя их почившего предводителя, как «колыбели революции»? Но это риторический вопрос.
А мы все же вернемся к письму в Совет некогда прославленного, а позже небрежно отодвинутого правительством на даже не второстепенные роли старого большевика. Чувствуется в нем какое-то недостойное интеллигентного человека раздражение, даже не обида, а личная злоба. Возможно, специалисту его уровня (а задолго «до» Бонч-Бруевич был в правительстве большевиков главным экспертом по делам религий, разработчиком законодательных документов в этой области) обидно занимать должность всего лишь директора музея, тогда как основным правительственным органом по делам религий руководит какой-то малообразованный чекист.
Как бы то ни было, в сороковые годы верующим здание собора так и не вернули. Регулярные богослужения в левом приделе Казанского собора возобновились только 25 мая 1991 года. В следующем году был освящен главный придел. 30 апреля 1994 года на купол был поднят крест. Полное освящение собора состоялось 29 марта 1998 года.
Автор: Евгения Карезина